Дармштадт.

7 февраля 1884 г.

Моя дорогая кузина

Благодарю тысячу раз за список, который ты любезно вложила в письмо Сергея.

Вещи вскоре будут отправлены.

Я должна быть особенно благодарна за некоторые сведения по поводу того, как выбирать цвета одежды, с тем, чтобы руководствоваться при заказе остальной части моего приданого.

Я надеюсь быть в Англии весной. Тетя Аликс обещала помочь мне тогда с кое-какими туалетами.

Это действительно весьма любезно, что ты беспокоишься обо мне. Я буду в высшей степени признательна тебе за помощь.

С теплым приветом Дяде Саше

остаюсь, дорогая кузина, твоя любящая

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 14 июля 1884 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 457.

3

Ильинское.

14 июля 1884 г.

Дорогая моя Минни

Я должна написать несколько строк, чтобы сообщить, каким чудесным домом я считаю это место, и что я только желаю, чтобы ты была здесь и могла бы ездить с нами верхом и в экипаже.

Я надеюсь скоро встретиться с тобой и рассказать подробно о нашей деревенской жизни. Это такая радость, что Мария1 и Павел2 здесь, и я наслаждаюсь нашими маленькими танцевальными вечерами вдвойне с тех пор, как они приехали. Однажды вечером мы ездили к Голицыным в Никольское и вернулись домой только после трех. Мы наслаждались необычайно! У меня очень хорошие новости от всех наших. Папа собирается вскоре переехать из Тишбаха в Вольфсгартен, к их великому огорчению. Виктория3 очень счастливо устроилась в одном из загородных домов недалеко от Осборна. В среду мы едем к Эльстон-Сумароковым4, и все дамы и кавалеры должны быть одеты в крестьянские костюмы — очень простые, но ярких цветов. Мы с княгиней шьем себе платья, и она настолько любезна, что помогает мне кроить сорочку, что не так-то легко. Мы очень часто видимся с нашими соседями. Они все настолько милые люди, что я быстро стала чувствовать себя с ними как дома. Мы ходим купаться очень часто — такое освежающее удовольствие, потому что погода жаркая, несмотря на страшные грозы с ливнями, которые у нас были недавно. Вчера нас посетил митрополит. Он был настолько любезен, что сказал несколько слов благодарности по-немецки. Это меня очень растрогало, ведь я уверена, что он не знает ни этого языка, ни французского. Однажды, а точнее месяц тому назад, когда мы были у Преподобного Сергия5, я сказала ему “спасибо” по-русски, и это так понравилось ему, что, он, я думаю, хотел сделать то же и для меня.

Досвидания!

Твоя любящая сестра Элла.

Пожалуйста, будь добра, передавай привет Саше и детям! Я думаю о твоей доброте ко мне и о всех вас, дорогие, так часто и с благодарностью, которой никогда не забыть!

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 27 августа/8 сентября 1885 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 457—458.

4

Ильинское.

27 августа / 8 сентября 1885 г.

Милая Минни

В субботу будет уже три недели с тех пор, как мы расстались, и две недели, как мы поселились в этом дорогом месте. Наконец у нас снова солнце, которое заливает своим светом местность, благодаря чему она кажется вдвойне привлекательной. Каждый день, несмотря на дождь, мы гуляем подолгу, более 2 часов, и я уже совершенно натренировалась, ведь, надо сказать, я ужасно ленилась в Петергофе. Как я наслаждалась моим пребыванием там — невозможно выразить! Это место стало мне так дорого, главным образом из-за первого впечатления, которое оно на меня произвело, когда я была с папой1 и с остальными, и благодаря той великой доброте, с которой вы оба относились ко мне все это лето. Как мне благодарить тебя и Сашу за столько счастливых часов! Естественно, мне страшно недоставало Сергея, но все равно вы и дорогие дети сделали его таким веселым, и я была так рада, что вы позволили мне побыть с вами и чувствовать себя совсем как дома. Вы можете быть уверены, что я никогда не забуду этого пребывания! И я от всего сердца благодарю вас за любовь, которую вы мне оказали! У тебя сейчас такое чудесное время, я уверена в этом. Как это замечательно — встретиться со всеми, кого любишь, в своем старом доме! И я издалека могу себе представить и разделить твою радость. Пожалуйста, будь добра, передавай привет твоим родителям и “тете” Аликс и твоим братьям! Целуй ее нежно и, пожалуйста, скажи ей, что ее чудесная фотография находится у меня в таком месте, где я всегда могу ее видеть.

Я расписываю двери в моей маленькой гостиной цветами. Одна панель с розовыми тигровыми лилиями закончена. Я часто думаю о картине, которую я тебе дала. Она недостаточно хороша, — и писала все в Красном и в такой спешке, но, пожалуйста, оценивай ее не по плохому письму, а по смыслу набросков.

По моим предположениям, ты должна будешь увидеться с невестой Вальдемара2. Я искренне от всего сердца желаю ему счастья! Я не говорила тебе ничего такого, чувствуя смущение оттого, что была с ним не очень-то любезна. Но я уверена, что ты поняла, и в Рампенхейме, мне кажется, я увидела, что он простил меня. Я не люблю причинять людям боль, но сердцу не прикажешь, а вступать в брак без любви — это, конечно, большой грех. Я так счастлива, так счастлива! Я не знаю, как мне благодарить Бога, и надеюсь, что он тоже будет счастлив. Это было для меня таким утешением, когда я услышала о его помолвке! Все хорошо, что хорошо кончается.

Мне пора идти одеваться к ужину. Уже довольно темно, хотя всего 7 часов, но я пишу без лампы у окна в окружении коробок с красками. Я вижу на окне осу и должна быстренько убить ее, потому что у меня сейчас особые отношения с этими насекомыми, после того, как одна из них укусила меня, и от кисти до локтя рука покраснела и опухла и напоминает сосиску. Она горит и ноет довольно-таки сильно, и вид у нее не то чтобы очень приятный.

Если это письмо придет вовремя, к 30-му, пожалуйста, передавай Саше от нас троих горячий привет и сердечные поздравления с этим днем3!

Мы выезжали несколько раз. С Павлом и княгиней мы плавали через Москву-реку — так хорошо! Там, конечно, неглубоко, но все же Сергей с Павлом смогли плыть в своих лодках, которые обычно находятся в Царском. Мы ходим по грибы каждый день, но, увы, частенько возвращаемся с пустыми корзинами. Степанов4 приехал сюда с нами, и еще Гадон5 был несколько дней. Оба славные, только я нахожу, что последний немного жеманен. Без сомнения, он знает о том, что он хорош.

С любовью и поцелуями от трио6 ко всем вам

остаюсь, дорогая Минни, твоя любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 26 июня 1886 г. Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 458—459.

5

Петербург.

26 июня 1886 г.

Милая Минни

Пожалуйста, прости, что я пишу на такой бумаге, но мы в городе всего несколько часов, и я не могу найти своей, и также что я не пользуюсь своей собственной печатью.

Я уверена, что тебе хотелось бы получить известия о Элизабет1! И она, и ребенок чувствуют себя хорошо. Мы видели ребенка, это прелестное маленькое существо, здоровое и крупное, хотя он не тяжелый. Конечно, молодые родители счастливы необычайно. Мы видели Костю2 — он просто сиял от радости. Его самое большое желание было иметь мальчика3 и чтобы он родился на Иоанна, и так оно и вышло, только 20-го — это днем раньше и более кстати. Тетя Санни4 сейчас нездорова, она ужасно переволновалась из-за всего этого, потом Патрикеевна была в таком состоянии из-за мужа, детей и внуков — все болели корью. Так что можешь себе представить, каково это было, и теперь она слегла, будучи в состоянии страшного переутомления. Но княгиню утешает то, что в доме все хорошо и спокойно, в то время как у бедной Санни едва не разлилась желчь от нервного перенапряжения, и ее руки выглядят так, будто она их натерла углем.

Будь добра, ответь на мой вопрос телеграммой. Это то, о чем мне писала Маша Васильчикова5. Она предлагает остаться и помогать до тех пор, пока я не найду кого-нибудь, и в особенности из-за того, что грядут разные торжества. Она считает, что могла бы быть полезной мне. Могу я принять ее предложение? Пожалуйста, ответь сразу же, так как в противном случае она через день-два уедет загород, но ей хотелось бы остаться на все лето, если она понадобится мне.

Погода у нас в целом хорошая, только часто бывают ливни с грозами. Я очень надеюсь, что ты наслаждаешься путешествием и погода благоприятствует. Я пишу в гостиной. Все завешано белым, так что ничего невозможно узнать. Сергей уехал к графу Адлербергу6, потом займется устройством некоторых дел в городе. Павел тоже в городе, ищет вещи для лагеря и все приводит в порядок.

Императрица Мария Федоровна и принцесса Уэльская Александра

Трио шлет вам обоим и детям много сердечных поцелуев и радуется, что очень скоро встретится с вами.

Всегда твоя горячо любящая сестра Элла.

Я выезжала один раз верхом, а в экипаже каждый день по разу или по два, еще я рисую озеро и турецкую баню — сюрприз для Сергея.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 13/25 июня 1887 г. Кларенс Хаус // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 459—460.

6

Кларенс Хаус

св. Джеймса S. W.

13/25 июня 1887 г.

Милая Минни

Все эти дни у меня не было ни минуты, чтобы написать тебе снова, но благодаря тому, что сегодня утром мы едем в Виндзор, у меня есть несколько спокойных часов перед отъездом. Ты будешь рада услышать о том, как хорошо выглядит твой дорогой отец1. Он меня так много расспрашивал о тебе. Он скучает по тебе страшно. Он сказал, что я должна рассказать тебе, как он танцует со своей дочерью и внучкой. Они все такие веселые и радостные! Сегодня Джорджи Греческий2 уезжает. Тино3 его провожает. Я слышала, что они поедут из Шотландии. Эдди4 и Джорджи5 едут в Ирландию, что их не очень радует. Посмотрела бы ты, как мы тут носимся целыми днями — утром и в полдень музеи, магазины и пр., вечером ужин и бал, и так каждый день, с ума сойти можно! И все же мне это нравится! Как мне благодарить дорогого Сашу за то, что он позволил нам остаться еще на несколько дней?! Это действительно очень любезно с его стороны! Я боюсь, что бедный Ники6, наверно, считает меня такой эгоисткой, (что) все эти дни нас не было. Надеюсь, он не очень сердится и не слишком уж дуется на нас за это удовольствие. Эта такая радость — побыть здесь! И все идет хорошо, и к тому же погода прекрасная.

Я должна кончать, так как нам пора идти.

Горячий привет от Сергея и Эллы.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 31 октября/12 ноября 1888 г. Афины // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 460.

7

Афины.

31 октября / 12 ноября 1888 г.

Моя милая Минни

Ты, конечно, можешь себе представить, как и молитвенно, и мысленно мы были все это время со всеми вами. Что тебе пришлось пережить! Это настолько ужасно! Каждый день мы получаем известия, но жаждем послушать человека, который присутствовал при этом и уверен в том, что все было именно так, как он рассказывает1. Действительно, Бог показал вам, как Он печется о вас и любит вас за вашу совершенную веру в Него. Пожалуйста, передай Саше, что я всем сердцем сочувствую ему и переживаю ужасную скорбь от утраты его преданных слуг и дорогой Камчатки2. Это было, конечно, очень тяжелое переживание! У меня нет слов выразить, как я вам сочувствую! Но, слава Богу, никто из вас не ранен. И надо же было всему этому случиться после вашей такой удачной поездки! Я так хочу увидеть всех вас! Так ужасно быть где-то далеко и ждать известий, а на газеты, к несчастью, нельзя полагаться.

Теперь, я уверена, ты ждешь новостей о Павле и Аликс3. В субботу мы должны были ехать утром в Татой4, но погода внезапно изменилась, пошел дождь, и мы остались дома. И они оба входят к нам в комнату. Мы сидели с Сергеем и маленькой Андреа, которую я занимала книжками, и он задал ей вопрос, и вдруг — такая радость! Они заходят! Так что мы были первые, с кем они поцеловались. Я надеюсь, что его женитьба не внесет перемен в ту жизнь, которую мы привыкли вести все вместе, особенно учитывая то, что у нас одинаковые вкусы во многих вещах. Она немного подросла, стала стройнее, так хорошо сложена и все такая же милая. Она немного порозовела, что ей очень идет — такая душка, и они настолько счастливы! Просто наслаждение смотреть на их сияющие лица!

После прекрасной летней погоды внезапно наступила зима. На горах лежит снег, и всего три градуса. Я надеюсь, ты простишь, что я не писала все это время, я только смогла отправить письмо папе и одно или два письма сестрам. Здесь столько торжеств, так что постепенно привыкаешь к необходимости настраиваться на серьезный лад. Находясь здесь, с твоими дорогими родственниками, и особенно когда здесь был твой брат Фредди5, так стремишься к тебе, и ты, должно быть, ужасно переживаешь, что тебя здесь нет, и завидуешь мне.

Только что вошла Аликс. Она шлет тебе самый наилучший привет.

Сегодня бал у Бюцова6, так вышло кстати, что ее первый бал после помолвки должен быть в доме русского посланника.

Маленькая Минни7 становится такой хорошенькой. Хотя она не очень выросла и вполовину не такая высокая, как Ксения8.

Как раз в эту минуту Сергей читает нам с Павлом об инциденте с вами. Волосы на голове дыбом становятся! Мы не в состоянии думать ни о чем другом, только об этом и о том, что вам пришлось пережить. Это, наверно, преследует вас как какой-то кошмар — все переживания и страшные картины этого трагического происшествия. Я очень надеюсь, что вы с Сашей не повредились телесно, а душевно вы, конечно, очень расстроены.

Со множеством поцелуев от всех нас вам обоим и детям я остаюсь, милая Минни, твоя горячо любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 8 июля 1889 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 461.

8

Ильинское.

8 июля 1889 г.

Милая Минни

С наилучшим приветом от всех нас я посылаю тебе эти несколько строк с известиями из нашего милого деревенского дома. Сначала я должна рассказать о Павле и Аликс, которые настолько счастливы и довольны, насколько, конечно же, и должны быть страстно влюбленные молодые. Они так уютно устроились в своем домике с (таким) множеством ярких гераней, что он похож на большой букет. Мы ездили к ним в гости в день нашего приезда, но с тех пор мы там не были, так что они в тишине и спокойствии могут наслаждаться обществом друг друга. Обедаем мы все вместе, и после едем в экипаже в гости к соседям или по грибы и пьем чай в Усове1. Потом они проводят время до ужина вместе. Сергей мне читает, а я тем временем пишу красками. Ужинаем мы в 8 и, если погода хорошая, катаемся на лодке или играем в 8 рук. В последние несколько дней вечерами было прохладно, так что г-н Лакост читал, а мы все вырезали, а потом пили чай в большой столовой, где мы все едим вместе. Расходимся рано. Мы только что пожелали друг другу спокойной ночи, и я всегда использую эти тихие минуты поздним вечером, чтобы писать письма Ники. Андрей доехал благополучно. Мы долго катались в экипаже после завтрака все вместе. Аликс, судя по всему, в Ильинском нравится. Мы с каждым днем любим ее все больше и больше. И все же мне иногда не верится, что она — жена Павла и останется с нами навсегда. Это так замечательно! Она часто ездит верхом с Павлом и уже опробовала всех своих новых лошадей, почти ежедневно выезжая в экипаже, — и все сама, пока Павел не стал брать ее в свой экипаж, и с ними новый двор — Шиллинг2 и кн(яжна) Лобанова3. Погода со дня нашего приезда почти все время жаркая и хорошая, исключая несколько пасмурных дней, когда дул сильный ветер и были грозы с ливнями. И сегодня довольно душно и жара. Аликс написала восхитительные цветы и много-много птичек по некоторым из моих образцов. Я тоже занимаюсь своими дверьми и расписываю горшки, которые мы купили на ярмарке в Петровском. Еще мы видели там чудесные ситцевые платья. У нас есть два платья такого типа. Восхитительные платья из приданого приводят нас в совершенный восторг, особенно бледно-голубой расшитый крепдешин с желтым кушаком идет ей идеально.

У нас тут было совершенно необыкновенное, захватывающее дух зрелище! Американец Лерукс поднялся в воздух на воздушном шаре и прыгнул с парашютом собственного изобретения. Так восхитительно, но уж очень страшно, особенно в первые секунды, когда он выпал из шара, а парашют еще не раскрылся. Был такой сильный ветер, что он приземлился не вертикально, а отлетел к лесу и повис на дереве, но лишь слегка расцарапал лицо. Я могу рассказать тебе еще много всего, но мое письмо будет (тогда) слишком длинным, и тебе понадобится слишком много времени, чтобы его прочесть. Так что я лучше потерплю до тех пор, когда мы будем иметь удовольствие видеть тебя вскоре в Петергофе и сможем поделиться особенно яркими впечатлениями.

Пожалуйста, скажи Саше, что мы все время пользуемся его ножницами. Такой замечательный полезный подарок!

Привет от квартета4 всем вам, дорогие, и сердечный поцелуй от твоей любящей сестры

Эллы

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 21 августа 1889 г. Петергоф // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 461—462.

9

Петергоф.

21 августа 1889 г.

Моя дорогая Минни

Наконец-то состояние здоровья Михен1 стало более обнадеживающим. Это было такое страшное время! Что пришлось пережить бедному Владимиру2, это просто ужас! Два или три раза он думал, что все кончено. На свадьбе у Станы3 нам сообщили, что жизнь Михен в опасности, так что когда все закончилось, мы помчались к ним. Крассовский4 уехал в тот же день, так как все шло прекрасно, и вдруг внезапно это ужасное кровотечение. Они были уверены, что все кончено. После тяжелой операции оно было остановлено и, слава Богу, больше не возобновлялось. У нее просто ни кровинки не осталось, и все говорят, что губы и лицо у нее белее подушек, на которых она лежит. Дети сказали, что они бы не узнали ее. Вот уже два дня, как они видятся с ней, и после того, как прошли первые волнения, ей только на пользу, что она видит своих малышей один или два раза в день. Я слышала, что эта вторая болезнь была следствием вероятности того, что если бы все протекало нормально, у нее были бы близнецы. В конце концов надо теперь вдвойне благодарить Бога, что все это случилось сейчас. Бедняжка, она так жестоко страдала! Она вне опасности, только ее сердце, которое прежде было здорово, может через значительную анемию вызвать паралич. Это нам сообщил Крассовский. Это такой замечательный старичок! Как он ее выхаживает! Мы намереваемся выехать завтра, а Мария5 приезжает сюда в среду. Она предложила приехать и ходить за Михен, которой эта мысль пришлась по душе. Я особенно рада за Владимира, потому что мы все уезжаем, и он остался бы один.

Вел. Кн. Петр Николаевич

Погода великолепная, тепло. Мы насобирали чудесных грибов, которые приготовили на ужин у Аликс. Три раза на дню мы ходим к Владимиру. Бог даст, все будет хорошо теперь.

Теперь я должна кончать, потому что пора идти узнавать о Михен, а после мы едем в Павловск поздравить Ольгу6 с завтрашним днем, так как последний день мы бы хотели провести здесь.

Привет от нас обоих всем вам, дорогие, и сердечный поцелуй от твоей любящей сестры

Эллы

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 22 октября 1891 г. Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 463—464.

10

Петербург.

22 октября 1891 г.

Вел. Кн. Милица Николаевна

Моя дорогая Минни

От всего сердца я желаю тебе всех возможных благ! Бог да подаст вам и вашим дорогим детям много лет счастья и да благословит ту горячую любовь, которая так прочно связывает всех вас, воспрещая печали омрачать ваш путь! Душа милой маленькой Аликс, конечно, витает вокруг вас, и более чем всегда в этот день. Ее земным жребием было беспрерывное счастье, так что мы не вправе желать, чтобы она вернулась. И все же это ужасно — жить без нее1! Бедный дорогой Павел и мой милый муж тоже! Все еще кажется невероятным, что мы не увидим ее милой улыбки, не услышим ее веселого смеха, который вплоть до дня ее ужасной болезни освещал нашу счастливую жизнь в Ильинском. Слава Богу, дорогие детки чувствуют себя прекрасно. Мальчик весит сейчас почти 8 фунтов. Это действительно очень хорошенький и здоровый на вид ребенок, хотя, конечно, он совсем еще крошка2. Малышка3 становится все более забавной, пытается разговаривать и повторяет все слова, которые ей говорят. Каждое утро няня дает ей поцеловать фотографию Аликс, и она говорит: “Дорогая мама!” И потом, если где-нибудь в другой комнате есть портрет Аликс, мы показываем ей или же она часто указывает на него сама, и мы ей его показываем. И так образ ее любимой матери не потускнеет в ее памяти. В первый день в Александрии4 она хотела, чтобы каждый, кто входит в комнату, брал ее на руки, и говорила все время: “Пойдем!” — и все хотела вернуться в свою детскую в Ильинском, не соображая, где она. Она все время указывала на дверь, чтобы ее забрали. Павел держится молодцом, он начинает постепенно проявлять интерес к тому, что вокруг него происходит. Но смотреть на него настолько тяжело… Необходимость перебирать вещи Аликс разбередила его раны… У нас чудесная погода — несколько градусов тепла после самых настоящих морозных дней в Москве. Пожалуйста, передавай Саше, что мы ему очень благодарны за позволение жить в Александрии. Сад восхитительный и дом такой уютный, и мы чувствуем себя совершенно как дома и наслаждаемся хорошим деревенским воздухом и чудесными прогулками. Мы были очень заняты. Я занималась комитетом помощи голодающим и после встречалась с Нейдгартом5 по поводу дела, о котором я говорила тебе в Петергофе и которым ты была довольна. Это ужасно, что в течение продолжительного времени бедные малыши, которых запрещено брать, выбрасываются на улицу из-за того, что матерям нечем их кормить. Бахметев П(етр)6 отправит тебе устав. Будь так добра — покажи его Саше для его санкции, с тем чтобы можно было быстро “пустить все в ход”. Я была бы тебе очень благодарна за это.

Как, должно быть, ты рада, что твоя дорогая семья сейчас с тобой! Пожалуйста, передавай тете Аликс и девочкам самый нежный привет! От Джорджи7 новости, которые мы услышали от Сергея, хорошие. Ты не находишь, что кавказский воздух вдохнул в него силы и здоровье? Говорят, он творит чудеса, и потом новый метод лечения, когда весь день на свежем воздухе, — это как раз то, что ему нравится.

С самым нежным приветом к вам обоим и детям от нас с Сергеем и испрашивая милостей Божиих

я остаюсь твоя нежно любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 10 ноября 1891 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 464—465.

11

Москва.

10 ноября 1891 г.

Моя дорогая Минни

Как это ужасно — смерть бедного князя Оболенского, и какая страшная потеря для всех вас! Как его дорогая жена перенесет этот страшный удар, они ведь были так счастливы вместе! Какой скорбный год! Ты, я уверена, должна страшно переживать. Потеря столь преданного и благородного друга и столь верного подданного — это очень тяжело. Бог да подаст тебе мужества и да поможет тебе стать утешением для его бедной маленькой жены! Я не могу представить ее без него. Пожалуйста, скажи ей пару ласковых слов и целуй ее от нас обоих.

Дети у нас, слава Богу, растут. Малыш-мальчик такая душка, толстенький такой, весит больше 9 фунтов, так что д(окто)р очень доволен. Маленькая Мария такая веселенькая и потешная! Она стоит, но еще не пытается ходить. Она все время смеется и поет, и у нее точно такая же милая улыбка, как у ее дорогой матери. Стоит ей увидеть фотографию Аликс, она говорит “мама”, и ей каждое утро дают поцеловать ее портрет.

Можно я побеспокою тебя, вложив в это письмо и доклад? Может быть, ты будешь так добра, что прочтешь? Это, кстати, по поводу 4 000 рублей, которые предоставляют тебе, помимо денег для бедных невест, московские дамы. В этот страшный год не до бедных деток, подробности о многочисленных смертях душу раздирают, когда слышишь об этом, но, может быть, идея г-жи Э. и всех прочих дам передать деньги для детей будет тобой одобрена, и, действительно, это было бы прекрасно! Раз в неделю у нас здесь бывает комитет для решения, как помочь, и, действительно, готовность, с которой все жертвуют деньги и стремятся быть полезными, очень утешительна1.

У нас чудесная погода, дни солнечные, и мы по-настоящему наслаждаемся хорошим деревенским воздухом. Было очень холодно, но сейчас потеплело. Спасибо вам обоим еще и еще раз за позволение жить в этом прекрасном дворце! Здесь так уютно и сад настолько хорош! Мы каждый день катаемся на коньках, и это такое благо для моего дорогого мужа, это приносит ему пользу и моральную и физическую после всех тех дел, которые занимают почти все его время.

Джунковский2 в восторге, что его портрет тебе так понравился. Мы все были в совершенном восхищении от картины — идеи и каждой мельчайшей детали, обнаружившей его вкус и поэтическую натуру. Я начала посещать институты, и не без волнения,  но мое первое посещение прошло гораздо легче, чем я думала. Княжна Ливен3 — такая очаровательная дама, так матерински относится ко всем девочкам, так что нет никакой натянутости, и тем не менее, не было такого, чтобы они пришли в возбуждение, столпились вокруг меня, толкаясь и галдя, как это бывает в институтах.

Теперь с нежными поцелуями от нас с Сергеем всем вам, дорогие, я остаюсь твоя горячо любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 3 января 1894 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 465.

12

Москва.

3 января 1894 г.

Дорогая моя Минни

Тебе и Саше наша самая теплая сердечная благодарность за чудесные подарки. Как ты сейчас? Надеюсь, совершенно оправилась от своей инфлюэнцы. Все это время я не писала тебе о …1. Ее письмо расстроило меня ужасно. Бедное дитя! Это должно было совершенно разбить ее сердце и вдвойне из-за того, что приходится причинять боль единственному человеку, которого она любит настолько глубоко и с таким постоянством вот уже многие годы2. Это так печально, что религия стала между ними и разрушила счастье двух таких милых созданий! Уверяю тебя, она не такая ограниченная, она глубоко преклоняется перед нашей церковью, но к великому несчастью все эти годы — а точнее сказать 6 лет — она была предоставлена самой себе; любя его нежно и в то же самое время боясь, что это — грех — переменить веру. Мало-помалу это убеждение завладело ею, и она вступила в борьбу со своим сердцем и совестью, и по этой причине она так часто болеет. О, если бы ты видела ее после таких разговоров со мной! Твое сердце разорвалось бы. Бедные дети! Ты, конечно, переживаешь за своего мальчика, но не суди ее жестоко. Она страдает гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Уверяю тебя, временами я не могла смотреть на нее — так печальны были ее большие глаза! Только представь — ей даже не с кем было поговорить, когда меня там не было, и это разбивало ей сердце. Может быть, теперь, после помолвки Эрни3, это придаст ей больше мужества. Это единственное, на что я надеюсь. Если бы только он смог приехать и увидеться с ней! Я думаю, у нее ни за что не будет мужества отказать. Я пришла в ярость, услышав от Павла, что Вилли4 имел дерзость говорить с Михен об этом. Можно подумать, ему что-нибудь известно! Она говорила только с Эрни и со мной, и хотя остальные сестры более или менее догадывались об этом, она, конечно, не стала бы говорить им. Можно подумать, он знал, что она думает! Это он-то со своими ограниченными узкими представлениями! У меня слов нет, как я разозлилась! Совать нос в чужие судьбы! Как будто он знал, что она там решит! Этого не знает никто, кроме Бога, и Ему мы и должны молиться, чтобы Он дал ей мужество. Стоит ей сделать этот шаг, она вложит в него всю душу. Ведь она — натура глубоко религиозная и поймет, как много может дать ей наша прекрасная вера.

Теперь позволь мне нежно поцеловать тебя.

С наилучшим приветом ко всем твоя горячо любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 9/21 апреля 1894 г. Замок Эдинбург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 465—467.

13

Замок Эдинбург.

Кобург.

9/21 апреля 1894 г.

Дорогая моя Минни

Как бы я хотела, чтобы ты могла видеть счастье Ники и Аликс после всех этих скорбных дней, когда они были такие печальные1. Я действительно должна сказать, что все вели себя идеально, ни во что не вмешиваясь, чего я страшно боялась, так что говорил с ней только Ники. Обычно они тихонько разговаривали у меня в спальной, но, конечно, сначала у нее не было мужества сказать “да”. Это продолжалось до свадьбы Эрни, но, когда он уезжал с Даки2, он нам сказал, что есть надежда, потому что она в первый день написала священнику, который проводил ее конфирмацию, что она так любит Ники… Так как я не читала письма, я не могу изложить его содержания. Ну, и он ответил, что не может ничего советовать, она должна решить сама. А на следующее утро, вчера, она послала за Вильямом (который вел себя идеально все время и выказал настоящую братскую привязанность по отношению к ней), они приехали в замок вместе. Она вошла, увидела Михен (она сказала мне, что хотела бы поговорить с ней, так как она —русская протестантка ), и после этого разговора она осталась с Ники наедине, и все кончилось хорошо. О, если бы ты знала, какое невероятное облегчение и радость мы все ощутили! Уверяю, дни до этого были пыткой, и твои бедные дети страдали жестоко! Аликс теперь не узнать. Я много лет не видела ее такой счастливой. Она сказала Виктории3, которая спросила ее, как она себя теперь чувствует, что она обожает Ники. Да благословит их Бог, и пусть она будет достойной женой твоему дорогому мальчику, который покорил все сердца без исключения. Он сообщит тебе подробности. Я, конечно, не знаю, но так как едва ли у них есть свободная минутка, то я подумала, что надо бы быстренько написать и сообщить новости.

Михен была совершенно очаровательна, воистину они с Вильямом при всем желании не смогли бы отнестись лучше, совсем как брат и сестра для нее. Все родственники очарованы — и английские, и германские. Это также дает ей мужество, ведь бедняжка убивала себя и действительно страдала морально. Я думаю, твое письмо глубоко растрогало ее. Возможно, Ники расскажет тебе об этом. У нас был молебен, на котором присутствовали и сестры. Эрни очень доволен, так что мы едем завтра и проведем ночь и часть дня. Если бы дорогой папа был жив, конечно, мы бы поехали в Дармштадт. Мы, четыре сестры с нашими мужьями, хотим поехать на могилы наших дорогих родителей. Это все, как сон, — Эрни со своей милой юной женой и Аликс наконец помолвлена с единственным человеком, которого она любила. Посмотришь на них на всех — и сердце радуется! Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь! Погода в целом прекрасная, но переменчивая, и мало солнца, но все зеленое, (везде) цветы, и мы ходим на прогулки в наших платьях. Бабушка4 очень мила. Ники и Аликс сегодня утром пили кофе у нее, и она вручила им подарки. Днем мы ездим в экипажах в Розенау и гуляем там. Вся огромная семья каждый раз встречается за едой… Боюсь, что письмо у меня получилось какое-то сумбурное, но внимание все время рассеивается после всех этих впечатлений, и нет ни минуты отдыха. У меня есть несколько минут перед поездкой, так что я использую их, чтобы написать эти строки. Я думаю, что уже после первого разговора с Ники она почувствовала, что у нее не будет сил отказать, потому что она сказала, что он может продолжать говорить. Просто ее любовь оказалась настолько сильной, что она не смогла сказать “нет”, и она лишь ждала поддержки, чтобы чувствовать, что протестанты поймут ее. Это так естественно, если задуматься, и вот почему Михен смогла успокоить ее опасения. Маленькая Сандра5 слышала, что она говорила в своей комнате, плача: “Это слишком! Я этого не вынесу!” Просто любовь и долг вели в ней страшную борьбу, и она вдруг поняла, что совесть будет ее мучить еще больше, если она бросит Ники, и что в конце концов главное — это быть христианином. Я убеждена, что она полюбит православную веру, только надо быть очень деликатным и проявить огромное уважение к ее старой вере, чтобы не оскорблять ее чувства, и ее новая вера расцветет в ее любви — любовь святая и чистая соединяется в вере. К счастью, проповедь на свадьбе у Эрни была именно об этом, и нельзя было выбрать лучше, чтобы показать ей, что самый лучший земной дар Божий — это любовь между мужем и женой. И она сказала мне, что она это чувствует. Вечером я ей сказала несколько слов и почувствовала, что она сдается. Михен дала ей прекрасный совет — не позволять теперь кому бы то ни было, раз уж она решилась, говорить с ней о вере, так как в противном случае найдутся доброхоты — ограниченные и фанатичные, — которые задурят ей голову и отнимут спокойствие, которое она наконец ощутила. Аликс — натура очень восприимчивая, и если они с Ники будут продолжать свои беседы вдвоем, — а они уже не так стесняются друг друга — я думаю, каждый день будет приносить ей колоссальную пользу и помогать в отношении религии новой страны, к которой рна собирается принадлежать.

Самый сердечный и нежный привет от всех нас тебе, Саше и детям и сердечный поцелуй от твоей любящей сестры

Эллы.

Если я смогу, я напишу еще.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 23 декабря 1894 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 467.

14

Москва.

23 декабря 1894 г.

Храни тебя Бог!

Милая Минни

Да услышит Он наши молитвы о том, чтобы дать тебе силы и помочь тебе нести тот тяжкий крест, который Он дал тебе1. О, если бы только горячая любовь и глубокая привязанность, которую мы все имеем к тебе, могли хотя бы немного утешить тебя и уменьшить ту непрестанную боль, которая тебя мучает! Как вся страна соболезнует тебе! Со всех концов мы слышим, как скорбят они, узнав о твоем горе, и плачут вместе с тобой. Да подаст он, твой дорогой, помощь тебе своими молитвами к Богу! Бедная, бедная, милая! Мы хотим вручить тебе подарок, который мы приготовили для него к этому Рождеству. Мы все время думаем о вас всех и вдвойне за ту милую доброту, с которой ты относилась к нам. Ты — такая дорогая, такая самоотверженная! Позволь мне нежно-нежно поцеловать тебя!

Всегда твоя горячо любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 4 января 1896 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 467.

15

Москва.

4 января 1896 г.

Дорогая моя Минни

Мне хочется, чтобы Павел привез тебе несколько строк и еще раз сказал тебе, как мы были тронуты твоими чудесными рождественскими подарками. Какие, верно, тяжелые дни были у тебя — первый раз опять торжество в Гатчине, и страдаешь жестоко и вдвойне в такие праздники. Бог да поможет тебе и подаст силы! Я такая глупая, никогда не умею выразить все то, что чувствую. В Царском мне так хотелось сказать многое и поговорить о Саше, который всегда был так добр ко мне, и все же я не осмелилась. Есть чувства слишком глубокие для слов, и я уверена, что ты догадываешься о них. Это такая радость, что ты была там к приезду милого дитя! Аликс была так рада! Конечно, материнская забота всегда желанна, и ты заняла в ее сердце именно это место. Бог да благословит и сохранит вашу любовь друг к другу. Мир не в состоянии понять любовь свекрови, но понимают сердца.

Подумать только, тетя Аликс послала нам рождественские подарки! Это действительно очень любезно — вспомнить о нас!

У нас суровая холодная зима, почти невозможно кататься на коньках. Такая досада, потому что шестого мы возвращаемся в наш дом, и все удовольствия на свежем воздухе на том закончатся.

Много сердечных поцелуев от нас обоих, особенно от твоей любящей сестры

Эллы

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 10 апреля 1897 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 467—468.

16

Москва.

10 апреля 1897 г.

Дорогая моя Минни

Мы посылаем тебе наши Пасхальные яички с тремя самыми сердечными поцелуями и надеемся, что ты провела время очень хорошо с твоими дорогими родственниками в Германии и нашла их всех в добром здравии.

Можно женский комитет Красного Креста пошлет несколько сестер и постели и пр(очее) раненым? Это доставило бы нам такое удовольствие — быть полезными! Если ты позволишь нам — будь добра, скажи в двух словах об этом Ники и если все в порядке, телеграфируй мне ответ, я тогда приготовлю официальные бумаги, касающиеся этого дела, и сколько сестер, сколько денег, постелей и пр. может предложить Московский комитет для ухода за греками и турками1. У нас все готово, и мы жаждем быть полезными. Всего будет не более 10 сестер, но это уже помощь, и мы бы подумали, куда их послать с тем, чтобы это было с пользой.

Погода чудесная, так тепло, что можно ходить без пальто, — больше 12 в тени.

Нежные поцелуи от Сергея и твоей любящей сестры

Эллы

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 17 октября 1897 г. Ильинское // Российский Архив: История  Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 468—469.

17

Ильинское.

17 октября 1897 г.

Милая Минни

В этот день, столь полный чувства благодарности Богу за то чудо, посредством которого Он спас всех вас1, я только хочу послать тебе несколько строк. По моим предположениям ты все еще в Абастумане, так как ничего не было слышно о твоем возвращении. Так что мы будем лишены удовольствия видеть тебя сейчас. Мысленно мы еще более, чем всегда, будем с тобою 20-го, и вместе с Сергеем, молясь об упокоении его души, будем молиться о том, чтобы он помог тебе в твоей скорбной жизни и подал тебе утешение и силы нести тот тяжкий жребий, который дал тебе Бог. Это драгоценное благословение — так ценю я его последние добрые слова ко мне и то, что он думал послать мне, чтобы поздравить меня2.

Как ты себя чувствуешь? В Петербурге, когда мы последний раз с тобой виделись, мы оба почувствовали, как более, чем всегда, твоя скорбь легла тебе на плечи, и мы жаждали высказать все, что чувствовали в наших сердцах, но так как мы были не наедине с тобой, то боялись, что ты не выдержишь. Увы, люди с их любовью мутить воду сказали Сергею, что ты нашла его недостаточно любезным по отношению к тебе, и т. д. Если бы ты только знала, что такое для него память о Саше и насколько ты, его жена, останешься — как и прежде — дорога для него! Если братья и сестры не держались бы друг за друга, как можно было бы жить, ведь мир посылает такие горькие разочарования! Как часто хочется быть сразу в нескольких местах, ведь, конечно, это такая радость — побыть с Аликс, и в то же время есть у меня еще одна сестра — Минни. Сейчас, конечно, и думать нечего о том, чтобы оставить Сергея. Хотя он часто уезжал с инспекциями, и я, конечно, не сопровождала его в поездках по делам воинской службы (помнишь, я спросила у тебя совета в Петербурге, потому что Саша так часто в моем присутствии неодобрительно отзывался о том, что Михен сопровождала Владимира в таких поездках).

Сестры и Эрни жили все вместе и так счастливо. Слава Богу, злые языки лгут, и они очень счастливы. Единственное, о чем я сожалею, — это об относительной независимости Даки, но пока их семейная жизнь не терпит ущерба, и я не особенно беспокоюсь. Лето было ужасно жаркое, я такого даже не припомню. Месяцами не было дождей, везде пожары, это было ужасно. Маневры все равно прошли великолепно. Был один большой грех — одного несчастного офицера конь лягнул в голову, и мы его встретили в тот момент, когда он ехал на коне с перевязанной головой. Боялись даже, что вытечет глаз. Мы посадили его в один из наших экипажей, привезли в Ершово, где поблизости живет моя графиня Олсуфьева3. За ним очень хорошо ухаживали, так что теперь все в порядке.

Для (…) был устроен торжественный вечер в саду на несколько тысяч, в Нескучном.

Мы будем здесь до первого ноября. Сергей ездит в город по разным делам или же ездит с инспекциями.

Мы хотим появиться ко дню твоего рождения и вернуться к именинам Ники и потом на Рождество в Нескучное. Погода  холодная. Сергей ездит на охоту, и когда бывает охота облавой, я тоже принимаю участие в этой забаве, но, увы, мы подстрелили лишь несколько несчастных куропаток и зайцев.

Пожалуйста, передавай Джорджи, Мише4, Ольге5 наш наилучший привет и тебе самой нежный поцелуй от Сергея и твоей любящей сестры

Эллы.

Как это печально, что все наши дамы в такой скорби, бедные! Я представляю, в каком они состоянии. Шифр, полученный кн(ягини) Голицыной с дочерьми, — огромная радость. Еще раз сердечно благодарю!

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 24 апреля 1900 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 469.

18

Москва.

24 апреля 1900 г.

Милая Минни

Наши сердца настолько переполнены всеми этими впечатлениями от этих трех недель и благодарностью Богу, что все прошло так хорошо, что мы жаждем поговорить с тобой и рассказать тебе все, что мы чувствуем. Как часто наши сердца устремлялись к тебе, и дорогие воспоминания о счастливом прошлом стояли у нас перед глазами и в сердцах, и, зная о том, как жаждал Саша провести однажды Пасху здесь, казалось, будто все это время его благословение пребывало на твоих дорогих детях. Его бы умилил, как и их, этот сердечный прием, который возрастал с каждым днем их пребывания и превратился в одну совершенную радость обожания и любви к своим Государям. Тебе довелось пережить это и тебе знакомо благотворное действие этого как полное возмещение за ту тяжелую ношу, которой является жизнь Государей. И это достигло сердца Аликс, и мы были так невероятно счастливы оттого, что она должна была почувствовать, как любят русские. Никакая другая страна не умеет так любить, так выразить все свое тепло и всю свою преданность! Ники с его милыми глазами, в которых смешались твои глаза с Сашиными, народ называл “наш светлый ангел”. Его всепобеждающая скромность, глубокая религиозность и милая улыбка внушили просто безграничную любовь, потому что это больше, чем восхищение, и воздух, казалось, был напоен радостью, “миром и доброжелательностью”. Как бы я желала, чтобы ты была здесь! Тебе здесь было бы хорошо — чудесно, тихое время молитвы перед Пасхой, когда чувствуешь, что Бог ближе. Это такое отдохновение — жить в этой атмосфере, и твои дорогие словно бы рядом — смотрят и благословляют тебя!

Надеюсь, твое пребывание в Германии прошло хорошо. Мы едем после дня рождения Сергея во Франценсбад, так что будем лишены удовольствия видеть тебя, но я все же хочу немного подлечиться, так как чувствовала себя зимой не очень хорошо. И для Сергея, который повезет меня туда и пробудет две недели, это также будет прекрасным отдыхом, потому что за эти недели он страшно побледнел и похудел от забот, несмотря на радость, что они здесь. Такая огромная ответственность! И потом он всю зиму кашлял. Я побуду немного дольше, потому что самый короткий курс — четыре недели.

У нас хорошие новости от Эрни и Даки. Они благополучно вернулись из Италии, и она ожидает великого момента с такой радостью!

Я очень надеюсь, что новая помолвка Минни принесет ей счастье.

Теперь с наилучшим приветом и сердечными поцелуями от нас с Сергеем

я остаюсь твоя любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 29 августа 1902 г. Петергоф // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 469—471.

19

Петергоф.

29 августа 1902 г.

Милая Минни

Я не могу выразить, как ужасно я переживаю, что ты уехала! Говорить с тобой было таким утешением! И за тех, кто здесь, я тоже переживаю, ведь каждая маленькая деталь проливает дополнительный свет и яснее судишь, когда вместе. Мария1 — это огромное утешение — и сердцем, и головой, а также благодаря своему житейскому опыту чувствует верную ноту. Она, возможно, напишет тебе о своих впечатлениях, я думаю.

Так вот, после того, как ты уехала, моя телеграмма, которую я отправила на следующий день, была проникнута чувством, что наступило некоторое затишье, в котором все видится яснее. У нас был длинный разговор во время прогулки с Ники, и я добралась до сути. В результате — то же самое впечатление, что и из предыдущих разговоров, только совершенно новым было то, что он сказал, что очень хотел бы видеть тебя, так как эти беседы, проникнутые глубокой верой и утешением, были бы благом для тебя в твоей скорби. Когда я затем сказала: “Почему ты не сделал этого?” — “Бедняга стесняется говорить при таком множестве народа…” Мое впечатление — он не хочет никого вводить в заблуждение. Был ли это тот человек, который хотел, чтобы это было перед всеми Тараканами2, — осталось неясным. “Если бы я поступил иначе…” Я сказала, что думала тогда, что, конечно, нет ничего плохого в том, что он хотел встретиться с интересным человеком (как говорят немцы — не придворным), без положения. Человек может быть приглашен с другими, и нет ничего плохого в том, что Император разговаривает с простым человеком. Чем больше он видится с людьми, тем лучше, (но) это может иметь роковые последствия, если он окружен тайной. Так трудно пересказывать разговоры и вспоминать дословно, что было сказано, но это по поводу смысла нашего разговора. Совершенно ясно, что их вынудили. Но кто именно? Кто? Из любви ли к интригам или просто — из любви к тайне? Я не могу разобраться в этом, но у меня ощущение, что все, что говорит Ники — правда, но существует еще нечто такое, чего никто из нас не знает, и они оба из благородства не хотели бы причинять вреда другим , рассказав все. Говорят, Тараканы уезжают на встречу со своим отцом в Германию по семейным делам. Минни сказала мне, что об этом ей рассказал Петюша3, младшая из Тараканов остается, но ее муж едет в Ниццу. Что означает этот семейный сбор? Мария, быть может, расскажет тебе о своей идее написать старому князю, которым она всегда восхищалась, и рассказать ему о том плохом впечатлении, которое произвели его дочери, и о вреде. Но она прежде хотела спросить тебя, твое мнение. Лишь бы только они в Крым не ездили! Хотя, говорят, что этого человека там не будет, все же присутствие этих женщин с их тайнами — это так ужасно! Я сообщила Ники, что сказал Юрий4, и многое другое — о их манере говорить, настаивая на секретности, и мне показалось, что он был очень удивлен. Это должно было показать ему события в ином свете. И о том, какой резонанс это имеет во всей России. И потом, что эта несчастная семья причинила такой вред… — то есть чистую правду и наши разговоры… О, если бы только ты была здесь и постепенно шаг за шагом открыла им глаза! Может быть, это влияние было бы подорвано! А сейчас у меня такое чувство, будто мы потерпели поражение и они торжествуют. Беседа Эллен5 с Милицей закончилась ничем — они милые, чудные, невинные, хорошие, ах, какие они хорошие! — и я думаю, что это очень удачно, что я не еду и не увижу вновь эту женщину. Покрыть весь этот чудовищный вред, который они причинили, небесной улыбкой! Мне просто дурно становится! Если они такие хорошие, то почему они не склонились и с разбитыми сердцами не попытались восстановить все то, что они напортили?! Но они возгордились еще больше в своей позе святой невинности, и бедные Ники и Аликс должны нести тяжкую ношу скорби! И что приводит меня в ярость, так это то, что по их вине жестоко осуждают и порицают Аликс! Я спросила, не говорил ли этот человек что-нибудь против д(октор)а. Ники сказал — “нет”, и все же бессознательно Аликс могла подпасть под его влияние, что все хорошо и Бог сохранит ее. И она слепо верила, не видя различий между истинной верой и состоянием экзальтации на почве религиозности.

Мы едем с Марией в крепость6. Такое утешение молиться и чувствовать, что любимый Саша рядом!

Храни тебя Бог, дорогая!

Твоя любящая

Элла.

Я напишу скоро опять. Может быть, ты пошлешь мне вопросы, что тебя мучает, и я отвечу. Иной раз забываешь о важных вещах, когда целыми днями думаешь обо всем этом.

Аликс выглядит хорошо, но говорит, что у нее “голова устала”, она со мной не разговаривает, но это и к лучшему в теперешнем положении, так что я читаю, и работаю, и стараюсь подбодрить ее перед новым серьезным разговором перед моим отъездом.

Вел. Кн. Анастасия Николаевна

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 4 сентября 1902 г. Петергоф // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 471—472.

20

Петергоф.

4 сентября 1902 г.

Милая Минни

Ты говоришь в своей телеграмме, что боишься докучать мне, но как такое может быть, если оба наши сердца волнуются по одной причине, и это только утешение — иметь возможность поговорить о своих тревогах с теми, кто чувствует и понимает их.

Речь Николаши1 была настолько невразумительна, что я совершенно не в состоянии что-либо понять. Я думаю, что здесь, наверно, какая-то путаница, потому что я слышала об этом три раза и всякий раз добавлялось нечто новое. Должно быть, он находится в ужасно возбужденном состоянии, и эти рассказы о заговорах и всяких ужасах, возможно, исходят из воспаленного мозга. Он даже сказал, что отец Иоанн2 назвал этих несчастных, хотя, как ты знаешь, мы виделись с ним, и он ничего такого не говорил, так что это свидетельствует о разыгравшемся воображении. Никто не знает, что мы виделись с отцом Иоанном, кроме тебя и Марии, и я на это надеюсь, в особенности еще и на тот случай, если они сказали неправду о том, что он говорил. Глубокое доверие, которое они3 питают к Тараканам, будет подорвано. Отец Иоанн не мог приехать раньше. Он сказал, что хотел помолиться и что все должно уладиться, и после маневров, когда будет передышка, приехать после самому и поговорить. Бог да вдохновит его! У нас с Аликс был по-настоящему доверительный разговор, и мы теперь обе чувствуем себя спокойно друг с другом. Они вообразили, что будто бы если об этом человеке не упоминать, то никто и внимания не обратит. Так как он не русский, они боялись, что если они будут видеться с ним часто, то это вновь вызовет ненужные толки, и чем меньше люди о нем знают или видят его, тем лучше, ведь в конце концов он не из тех людей, которые приятны всем, несмотря на его замечательные религиозные убеждения. Он не принадлежит ни к какой секте, которые он ненавидит и которые, соответственно, являются его врагами. Остальное было повторение того, что мы знали и прежде. Сейчас она успокоилась, чувствует себя хорошо и в хорошем настроении, несмотря на то, что глубоко страдает. Она сказала, что морально она страдает совершенно невыносимо. Увы, эти Тараканы, вероятно, наговорили ей гораздо больше, чем мы себе представляем, и отравили ее бедное сердце против всех нас. Слава Богу, это к лучшему, потому что я открыла ей глаза на все семейство и на то, как все до единого принимали эту историю близко к сердцу и желали Ники и Аликс только добра и (желали) спасти их от тайны, которая становилась просто опасной. Нам надо будет запастись еще большим терпением, но у меня стала появляться надежда, что все постепенно образуется. Может быть, не так быстро, как я надеялась, но все равно ее глаза теперь раскрыты, и в разговоре с Ники они должны придти к видению того, где же проходит черта. Вся эта история настолько странная, и даже если видеть ее в самом простом и естественном свете, все же остается нечто такое, что мне не нравится, и роль, которую играли во всем этом Тараканы, отнюдь не является благовидной. Я стараюсь быть снисходительной и искать оправдания, но даже и в этом случае в их поведении есть фальшивая нота, которая не нравится мне и вызывает у меня беспокойство. Сергей приезжает в субботу, и я надеюсь, что он слышал кое-что через Николашу. Ты знаешь, я думаю, в этой истории есть несколько более мелких историй, и надо будет развязать множество маленьких узелков, прежде чем мы развяжем главный.

Елена Милашевич отнеслась ко всему с большим участием, а Мария — это самое великое утешение, которое можно себе вообразить. Они обе уезжают на следующей неделе, и, я думаю, мы тоже. Я не люблю уходить, но я рада, что Ксения будет в Крыму. Только бы Миша вернулся скорее! Чем меньше они остаются одни (так как Тараканы, разумеется же, поедут за ними) — тем лучше. Все Тараканы уехали, кроме одной сестры, и она подрывает мою кропотливую работу. Аликс, на мой взгляд, — как одна из тех птичек, зачарованных змеей, — они сознают опасность, но не могут отвести глаз, прикованные ее недвижным взглядом. Ты видишь, они не оставляют ее одну здесь, со мной. Тараканы здесь постоянно. Так что Аликс не может подпасть под мою успокаивающую любовь. Бедное, бедное дитя! Я не могу выразить, как мне жаль ее и как более, чем всегда, я желаю, чтобы ты была здесь! Бог да благословит тебя, дорогая, и да подаст счастие и мир!

Твоя нежно любящая сестра

Элла.

Наилучший привет твоему брату Вилли4! Он так растрогал меня своей добротой!

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 9 октября 1902 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 472—473.

21

Москва.

9 октября 1902 г.

Милая Минни

Завтра мы выезжаем в Дармштадт, но по дороге сделаем остановку, чтобы повидаться с Владимиром. Все это так печально — этот несчастный развод1. Бедный Павел настолько слеп, что считает, что исполнил свой долг и успокоил совесть, женясь на столь порочной и безнравственной женщине2. А его прочие первостепенные обязанности по отношению к Государю и стране!

О, если бы только был жив любимый Саша! Ты, должно быть, так страдаешь! Скорбь твоя настолько велика, что мы и представить себе не можем! Сергей совершенно убит. Такое бесчестие страшнее смерти! В такое время — это ужасное пятно на нашей семье! Это какой-то кошмар, который не может быть реальностью! Мы не знаем, что решил Ники. Бог да наставит его! Это ужасно для братьев — быть так далеко и не иметь возможности поговорить с ним! Одна беда за другой, и кажется, что им не будет конца, и никакого просвета впереди. Ощущение такое, словно ты в тумане и вокруг камни, о которые ты спотыкаешься на каждом шагу. Бедные детки! Надо все это скрывать от них как можно дольше — вот что хуже всего!

За Сергея я рада, что мы будем в Дармштадте. Ему нравится мой старый дом, и обе сестры, и Эрни — они сейчас там — будут так добры! Может быть, это успокоит его кровоточащее сердце хотя бы немного. Ксения такая душка — она меня известила обо всем.

Сейчас все спокойно, и все же у меня на душе такая тревога. Да поможет нам Бог! Ощущаешь себя таким маленьким и беспомощным…

Как ты себя чувствуешь физически? Надеюсь, — отдохнувшей? Бог да укрепит тебя, моя милая сестра, дорогая! Мы с Сергеем целуем тебя всегда очень нежно. Как я хочу, чтобы мы были с тобой! Храни тебя Бог!

Твоя искренне любящая

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 18 декабря 1902 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 473—474.

22

Москва.

18 декабря 1902 г.

Милая Минни

Спасибо тебе еще и еще раз за всю твою доброту! У меня нет слов выразить, какое утешение мы оба обрели в твоей нежной сестринской любви и совете! Это такая трудная задача, такая огромная ответственность — воспитывать детей вообще и в особенности не своих собственных и взять их, когда они уже не такие маленькие, с их первой бедой к тому же1. Все отзывается такой горечью в их маленьких сердцах, и надо быть настолько деликатными, стараясь залечить их раны. Слава Богу, они знают нас с самого рождения и знают, что мы любим их и их отца и как дорога для нас память об их матери. Я получила такое доброе письмо от твоего брата Вилли в ответ на мое, и Сергей — от Ольги. Они оба также оказали нам такое доверие, и это вселяет в нас мужество. Пожалуйста, дорогая, всякий раз, когда ты обнаружишь нечто такое, что может показаться тебе не совсем правильным, — скажи нам. Я была так рада, что ты разговаривала со мной в театре, и надеюсь, что ты всегда будешь помогать нам добрым советом и замечаниями, так как, естественно, имея самые лучшие намерения, мы можем ошибаться, не обладая собственным опытом как воспитывать детей. Но я так рада, что Сергей и Павел всегда сходились во взглядах. Павел написал сейчас малышам очень трогательное письмо, в котором говорит, что все, что делает и говорит Сергей, они должны воспринимать как бы исходящим от него.

У нас оттепель. Мы страшно заняты — приводим в порядок рождественские подарки и готовим все к зиме в нашем доме, а после мы едем на Рождество в Нескучное. Там так хорошо зимой — красивый сад и веселенький домик. Спасибо большое за твой милый ответ на мою телеграмму! Он меня так утешил, потому что, несмотря на блестящее впечатление, приезд Станы был как ледяной душ на мои радужные надежды. Лучше бы они держались подальше! Само их появление возбуждает толки и, увы! — много, много — уж очень много толков. Конечно, она обедала с ними в Петербурге втроем, и это было в тот день, когда служил молодой Шереметев. Они всегда приглашают его. Нас тогда тоже не было. И опять она не появилась в театре. Все это создает это идиотское впечатление тайны, будто бы скрывают нечто. И Ники, и Аликс были веселы и всем довольны, как ты сама видела, и все были так рады этому, и мне показалось — словно начало новой жизни, прежние невзгоды отступили, и все хорошо. Теперь этот нелепый приезд Станы, оставившей детей в Крыму и направляющейся через Петербург в Ниццу, — совершенно из ряда вон! Она могла бы поехать, когда их там не было, и оставить Ники и Аликс в покое! Они бегают за ними и действительно приносят несчастье, слепцы и эгоисты! У меня действительно было чувство, что могло бы показаться, будто бы все кончено, если бы исчезли все ученики Филиппа, так как Николаша занят своими военными делами и видится с ними реже. Бедную Аликс растерзать готовы из-за этих порочных людей, и я действительно вижу, как она хочет изгладить лето, оказывая мало внимания этой семье и желая улучить момент, когда кто-нибудь хочет придти.

Они были в отчаянии из-за Кубелика2. Действительно, как неудачно — этот славный парень, как все артисты, не понял, что одна Императрица желает видеть его в Гатчине, а другая — в Царском, и так как ему телеграфировали в Москву, он, не раздумывая, приехал в Петербург, провел репетицию с Императорским оркестром и потом играл с ними в воскресенье в Царском. Во время обеда ему позвонили, разыскивая его, и так вышла вся эта неразбериха, и мы сожалели, наслаждаясь его божественной музыкой без тебя. Был ли он у тебя в понедельник? Не правда ли, он великолепен? Он снова приедет в январе с концертами в Петербург и Москву.

Конечно, я решила не упоминать больше о Филиппе, чтобы показать, что я считаю дело законченным, и все же бывают минуты сомнений — честно ли я действую по отношению к моей сестре? Правильно ли я выбирала слова в разговоре летом? Настолько часто эти мучительные мысли приходят ко мне, что, может быть, меня надо жестоко винить в том, что я должна была найти более умный способ оказать помощь. И меня это очень огорчает! Я действительно старалась сделать все, что могла, но только это роковое влияние наделало столько вреда, что я не могла найти способ свести его на нет. Бедное, бедное дитя! Как горько раскается она однажды в своей слепоте и как сурово ее обвиняют в том, что поистине, по ее убеждениям, является святой и благородной правдой! Здесь уже ничего не поделаешь, остается только терпение, терпение и упование на милосердие Божие, ведь если они и ошибаются — во всяком случае их глубокая вера облечена убеждением, что они приближаются к Богу и становятся лучше.

Прости эти бесконечные каракули! Но ты так добра ко мне, что для меня утешение — излить мои печали, от которых, увы, ты страдаешь тоже.

Множество поцелуев тебе, Мише и Ольге от твоей любящей сестры

Эллы.

Бог да благословит твое Рождество!

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 27 июля 1903 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 474—475.

23

Ильинское.

27 июля 1903 г.

Милая Минни

Мы все еще как-будто во сне. О, какое время! Все эти разнообразные впечатления мало-помалу прорастают, и чувствуешь себя там, и жаждешь вернуться. И так трудно начать снова жить обыденной жизью, когда часть тебя не здесь! Такое чувство, что душа твоя там, и хотя сердце и мозг в состоянии работать, как всегда, но нечто пребывает в лучшем мире — ближе к Богу, чем прежде*.

У нас необычная погода очень переменчивая — было дождливо и прохладно, сейчас солнечно и тепло. Я пошлю две маленькие диванные подушечки. Будь добра — телеграфируй, которую ты предпочитаешь и хочешь ли ты побольше размером или подлиннее. Одна из блестящего шелка (…), другая из простого шелка более (…). Они наиболее редких оттенков.

Я получила письмо от Аликс. Хочется, чтобы с тобой кое-чье влияние сошло на нет. У нее, правда, такое доброе сердце, и они как будто стену построили вокруг нее, чтобы сделать ее экзальтированной и слепой к любви ее близких. Мне так хотелось бы помочь! Меня огорчают известия, что ты, дорогая, переживаешь, но, правда, если ты помнишь старые времена, все было иначе, и, может быть, эти сестры2 хорошие и так ослепили ее, что они ограниченные и фанатичные. Я верю, что они действительно глубоко верующие и убежденные, но у них нет достаточного образования, чтобы понять, что несмотря на нашу жизнь в Боге, мы можем быть простыми и естественными на этой земле.

Мы посылаем тебе много нежных поцелуев! Маленькая Мария была так рада, что ты позволила нам приехать! Истинное удовольствие было видеть ее сияющую приветливую улыбку. Спасибо еще раз, дорогая! Бог да благословит тебя и да подаст мир и спокойствие! Ты помнишь нашу прогулку вечером, это восхитительное, очищающее душу купание? И это множество несчастных больных людей… Я часто вспоминаю об этом. Страдальческий взгляд этих глаз, эти молитвы, эта вера вселяют ощущение собственной незначительности. О, как бы все почувствовал Саша! Как часто мы думаем о нем! В нем было это удивительное спокойствие и сила веры, которые так помогали в жизни. Я уверена, что он был там, рядом с тобою, охраняя тебя и благословляя всех. Жаждешь поговорить с ним, узнать его мысли и впечатления — они у него всегда были настолько истинны и справедливы! Ники, конечно, такой чистый и хороший, настолько исполненный веры, но он моложе, и вместе с Сашей ушла эта огромная помощь. Прости меня, дорогая, если я огорчаю тебя, но мы думаем об этом так часто, и ты понимаешь, что это такое…

Чаепитие в Ильинском. Вел. Кн. Елизавета Федоровна, Вел. Кн. Сергей Александрович, Е. А. Шнейдер и др.

Самый теплый привет от нас обоих!

Мария и Дмитрий целуют твои дорогие руки.

Твоя любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 19 июля 1904 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 475—476.

24

Ильинское.

19 июля 1904 г.

Какой радостный был этот день в прошлом году и как тяжело и грустно на сердце в этом! Милая Минни, может быть, ты будешь так добра, что простишь наше отсутствие 22-го? Дело в том, что мы должны будем ехать на крестины и остаться надолго в Петергофе было бы сейчас очень сложно. Сергей должен ехать прощаться со своими войсками, которые уезжают, и я также ужасно занята, так что мы сможем отлучиться всего лишь на несколько дней, и как раз конец этого месяца особенно напряженный для Сергея и его солдат.

Мы только что получили известие о смерти Келлера1. О, все эти печальные известия! Каждый раз это удар. Бедный, бедный Ники! Его царствование оказалось таким тяжелым, и только Бог укрепляет его и наставляет. Я представляю себе, как ты, должно быть, страдаешь тоже! Всегда страдаешь больше за тех, кого любишь, чем за самого себя, а тебе пришлось пережить столько горя, что эта несчастная война вдвойне полна боли. Все наши молитвы вместе — одно желание, одна надежда — на благословенное мирное время после этих страшных бурь. Мы с Сергеем целуем тебя всегда так нежно! Благослови тебя Бог, моя дорогая сестра, милая, в день твоего Ангела! Мы сожалеем ужасно, что не увидим тебя сейчас, но Бог даст, когда мы встретимся, у нас еще будут впереди радости, и они станут лучами морального солнца сквозь эти черные облака!

Всегда твоя любящая

Элла.

Мария и Дмитрий целуют твои дорогие руки.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 25 августа 1904 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 476.

25

Ильинское.

25 августа 1904 г.

Милая Минни

Я получила официальное приглашение от Воронцова, в котором сказано, что 29-го в 2 часа будет большое собрание Красного Креста1. Я хочу посоветоваться с тобой — как ты считаешь, должна ли я идти или нет. Я не уверена в том, что собрание проводится по твоему приказу, или же, если это просто все (…), которые прочитываются, может быть, мне нет необходимости идти, но я была бы рада, и мне было бы страшно интересно послушать все, если ты захочешь, чтобы я пошла. Ты знаешь, что я никоим образом не люблю себя выпячивать, но, может быть ты найдешь это правильным, и мой долг — появиться? Пожалуйста, будь душка, телеграфируй, что ты предпочитаешь, что бы я делала. И прости, что беспокою тебя, но ты всегда была так добра, и это такое утешение — иметь возможность спросить тебя откровенно, если я в чем-то не уверена.

У нас божественная осенняя погода, множество грибов, и я так прекрасно отдыхаю в промежутках между днями, когда скачу в город по делам.

Храни тебя Бог, дорогая!

Сергей, Мария, Дмитрий целуют твои дорогие руки.

Твоя искренне любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 14/27 сентября 1904 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 476.

26

Ильинское.

14/27 сентября 1904 г.

За твое милое доброе письмо огромная благодарность, дорогая моя Минни!

Мы так огорчились, что ты не смогла приехать, ведь мы так рассчитывали на много спокойных, никем не прерываемых семейных разговоров. Но, конечно, ты спешишь, поскольку твой отец должен был ехать прежде. Все же я очень надеюсь, что когда-нибудь в другой раз мы сможем увидеть тебя в нашем доме.

Погода идеальная — холодные ночи и солнечные дни с идеальными осенними красками. И все же невозможно ничем наслаждаться сполна, так как постоянно помнишь о войне. Я уверена, что тебя должна была обрадовать встреча с солдатами, и поэтому мы их быстро отправили, желая, чтобы они, как и ты, получили удовольствие. Они настолько трогательны в своих страданиях, настолько полны мужества! Единственное утешение — это иметь какую-нибудь работу и чувствовать, что ты можешь быть хотя бы самую малость полезным, помогая уменьшить их лишения, которые они так отважно несут1.

С наилучшим приветом к тебе и тете Аликс и всем дорогим родным и крепкий поцелуй от Сергея и твоей любящей сестры

Эллы.

Мария и Дмитрий целуют твои дорогие руки. Они чувствуют себя превосходно.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 8 марта 1905 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 477—478.

27

Москва.

8 марта 1905 г.

Вел. Кн. Павел Александрович и гр. О. В. Пистолькорс

Милая Минни

Я посылаю письма Павла, так как он пишет тебе. В моем письме к нему я не упоминала — совершенно правильно — о том, какова моя позиция по отношению к детям, и сказала, что я тоже “опекун” вместе с Ники. Действительно, моей святой задачей будет жить только для них и тем помогать Ники, который — их “опекун”, и все идет к тому. Во втором длинном письме я объяснила все Павлу, и так как все зависит от Ники, я его отправлю Ники. Не могла бы ты быть так добра, чтобы показать письма Павла Ники и после отправить их назад мне? Бедный Павел! Как он мог подумать, что со смертью Сергея все изменится! Эта ужасная смерть не может смыть ошибки Павла, только Ники был так добр, что позволил ему вернуться, чтобы помолиться у могилы своего любимого брата. Сергей, который был для него больше, чем брат, — как отец, как друг — и — о! как часто он заставлял Сергея страдать! То, что Павел время от времени приезжает сюда, в Москву, — это такая радость для детей, и оба хотят, чтобы он был один и каждый раз повторяют —один . Я думаю, что они действительно будут счастливы здесь. Им нравится этот дом, они любят маленькую тихую церковку, где лежит мой милый, и это учит их видеть, как могут мирно в Бозе покоиться любимые останки1. Мы по утрам идем туда втроем и молимся там. Монашек читает днем и ночью сорокоуст, мы приносим цветы, и так как они, слава Богу, не видели моего милого, жестокое потрясение не изгладило впечатления о милом лице Сергея. А у меня его сгладил небольшой белый крест, установленный на месте, где он умер. На следующий вечер я пошла туда помолиться и смогла закрыть глаза и увидеть этот чистый символ Христа. Это была великая милость, и потом, по вечерам, перед тем, как ложиться спать, я говорю: “Спокойной ночи!” — и молюсь, и в сердце и душе у меня мир.

Огромное спасибо за твою добрую телеграмму! Действительно, я спокойна, тем более, что пока малыши не доставляют новых поводов для переживаний, и ради Сергея и Аликс я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь им в жизни, как и должно, сохранить по-настоящему теплое чувство в отношении к их отцу, как это и было всегда. Если бы только он помог мне в этом тем, чтобы не слишком затрагивать свою жену и теперешнюю семью, что может привести к тому, что в их юных головках все перепутается, и он тем самым может сам испортить все впечатление.

Я так рада, что у меня вскоре будет возможность поговорить с тобой! Есть множество маленьких деталей, которые формируют характеры детей. Да поможет мне Бог! Я буду стараться изо всех сил. Они такие милые, хорошие и так трогательно милы со мной!

Храни тебя Бог, милая Минни!

Твоя нежно любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 22 декабря 1905 г. Царское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 478.

28

Царское.

22 декабря 1905 г.

Дорогая моя Минни

Мы приехали сюда на 6-е. Ники и Аликс были так добры, что просили нас остаться на Рождество и Новый год, так что я решила, возвращаясь в Москву, оставить детей здесь, чтобы покончить с разными предметами и устроить мои благотворительные дела. В тот вечер, когда я должна была уезжать, мне сообщили, что начались забастовки на железной дороге и мне лучше выждать. Сейчас пока я все еще выжидаю. Революция разразилась в полную силу, и мое присутствие было бы в высшей степени нежелательно, в то время как надо продолжать тяжелейшую работу. Дубасов1 приехал как раз во время. Если бы Дурново2 все еще был там, я думаю, он был бы сейчас (…) арестован революционерами, и к власти пришло бы их правительство. Какое ужасное время для нашей дорогой отчизны! Какие ужасные скорби повсеместно3! Если бы с самого начала применили силу, может быть, меньше крови было бы пролито сейчас, но теперь это неизбежно. Невозможно предугадать будущее, но можно молиться и надеяться, что мы доживем до лучших времен.

Здесь все чувствуют себя хорошо, но переживают страшно и совершенно ошарашены. Парады, которые время от времени дают офицерам и войскам возможность увидеть Ники, производят прекрасное впечатление и пробуждают горячий патриотизм. Опасность и несчастье, похоже, разбудили их, и я нахожу, что они осознают весь ужас положения — что необходимо действовать решительно. И все же они не позволяют себе малодушествовать. Я еще многое хотела бы сказать, но писать об этом так тяжело — ты знаешь и чувствуешь это. Я вспоминаю прошлые разговоры, я думаю о прошлом, и здесь с молодым поколением я одна от старого поколения, и у меня ощущение, будто я принадлежу другому миру, словно я давным-давно умерла и воскресла вновь. Места все те же, но где мои дорогие?..

Владимир опять заболел, он совсем один , но, похоже, это дает ему возможность отдохнуть. Он выглядит на все сто. Я ужинаю с ним сегодня вечером, а здесь будет ужин для конной гвардии. Я, конечно, не присутствую ни на парадах, ни на обедах.

Мария и Дмитрий растут. Они чувствуют себя хорошо и радуются, что живут здесь, в своих старых комнатах, потому что мы живем в большом дворце. Для меня это также невероятно удобно, и я просила Аликс, чтобы жить так, потому что дети занимаются и ужинают одни и спать ложатся рано, кроме воскресений и праздничных дней.

Храни тебя Бог, дорогая моя сестра, милая!

Твоя любящая

Элла.

Бог да благословит твое Рождество и Новый год! Мой наилучший привет твоему отцу, Вальдемару и Марии.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 25 мая/7 июня 1907 г. Петергоф // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 479.

29

Петергоф.

25 мая / 7 июня 1907 г.

Милая Минни

Слава Богу, все идет хорошо. Приняты все меры предосторожности, так что можно надеяться, больше никто не заболеет. Аликс находится на верхнем этаже над детской и входит и выходит по одной и той же лестнице, так что можно постепенно дезинфицировать весь дом формалином, и как только Анастасия1 очистится от микробов, все смогут вернуться в совершенно здоровый дом. Ники и все остальные полощут горло, и доктор ежедневно осматривает у них горло. Мы тоже полощем, и большую часть дня мы проводим вместе, видя находящуюся за дверьми Аликс.

В воскресенье приезжает Вильям2, и мы надеемся, если все пойдет хорошо, что помолвка состоится. Я так рада, что приезжает Ольга, — хоть кто-то из семьи матери Марии, отец ведь бросил ее совсем. Он мне пишет, и я все ж еще надеюсь, может, он раскается в своем не только жестоком, но и совершенно глупом поведении3. Я говорила с Аликс, которая говорит, как и все мы: “Какое отношение имеет помолвка его дочери от первого брака к приезду его второй жены?”, ведь так часто в подобных случаях мачеха намеренно отходит в сторону, так как она находится в затруднительном положении по отношению к детям и семье их матери. Он мог бы попросить прощения у Ники в любое время, и только сейчас это так не кстати, так бестактно, и, потом, по отношению к его бедной маленькой девочке так невероятно бессердечно, и дети глубоко обижены.

Я посылаю бумагу дамы, которую искренне рекомендую тебе. Я виделась с ней дважды. Столыпин4 просил меня сделать для нее все, что я могу, и она поистине заслуживает этого. Я ей посоветовала обратиться к Кате Озеровой5, и, может быть, ты увидишься с ней. Она — честная, прямодушная и лояльная — качество, столь редкое в наши дни, и, к сожалению, она подвергалась преследованиям со стороны революционной партии.

Храни тебя Бог, дорогая! Ужасно жалко, что мы не повидались с тобой. Я бы хотела, чтобы ты с твоим добрым материнским сердцем поговорила с Марией и увидела бы, насколько глубоко и серьезно она воспринимает это событие в ее жизни и как искренно она любит Вильяма.

Твоя нежно любящая сестра

Элла.

Наилучший привет Ксении и Минни.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 20 июля 1907 г. Ильинское // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 479—480.

30

Ильинское.

20 июля 1907 г.

Как мне благодарить тебя, милая Минни, за твой знак внимания — что ты прислала мне свое письмо к Павлу. Я нахожу его совершенным — полным сестринской любви и правдивым и в то же время никакой суровости. Наконец он написал Марии и Дмитрию хорошие и естественные письма. Он не говорит ни о свадьбе, ни о своем приезде, только пишет, что все говорят — какой Вильям очаровательный, и что он надеется, что она будет счастлива, и когда они свидятся, ей станут понятнее его доводы… Они были глубоко тронуты, но, конечно, это не смогло смыть эгоизма, проявленного в прошлом и проявляющегося сейчас, хотя они благодарны и за малейшее проявление доброты с его стороны. Сейчас они выздоравливают после кори. Я хочу взять их в начале августа на два месяца в Крым. Мы будем жить на вилле Клейнмихель, но на какое-то время в середине нашего пребывания я вернусь сюда, так как у меня много дел с устройством моего нового собственного лазарета — надо покупать дом для него и пр. Я буду отдыхать в Ильинском и буду постоянно наезжать в город.

Я уверена, что ты простишь нам, если мы не будем с тобой 22-го на твои дорогие именины, потому что это последние именины Марии, которые она проведет дома, и я бы не хотела оставлять ее здесь одну с Дмитрием. Он еще не закончил свои ванны и поэтому не может никуда ехать. Храни тебя Бог, дорогая! Сердце и молитвы будут с нежной любовью с тобою!

Я так рада, что у Ксении и ребенка все хорошо.

У нас все время дожди, погода совсем не летняя.

С самыми сердечными пожеланиями от Марии, Дмитрия и от меня.

Храни тебя Бог! Твоя любящая сестра

Элла.

Идея поехать в Крым, должна сказать, — кошмарна. Ты должна понять меня — здесь моя жизнь заполнена делами, благотворительностью и пр., и у меня нет времени подумать о себе. И я настолько полна благодарностью Богу, что я живу и могу работать! Но путешествовать без моего дорогого Сергея, видеть те места, где были оба наши дорогие!.. Но нельзя быть эгоистом, и оставлять бедных деток одних на все время — это было бы нехорошо. Так что я устрою их и привезу назад. Я помню, как вы все боялись ехать в Крым и говорили, что если я поеду с вами — это будет поддержкой — новая сестра, которой можно показать все… Как вы с Сашей были добры! Храни вас Бог, милые, за всю ту любовь, с которой вы ко мне относились!

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, январь 1908 г // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 480.

31

Милая Минни

Эти несколько строк должны сообщить тебе о том, что доктора решили меня оперировать, и я охотно соглашаюсь, потому что после этого я снова стану здоровой и сильной. Вот уже много лет у меня опухоль на левом боку. Ничего общего с раком , но она растет, и сейчас — благоприятный момент, чтобы ее удалить. Операции такого рода женщинам делают часто и успешно, и после них обычно очень быстро выздоравливают. Я буду лежать у себя в больнице, там операционная и палаты имеют отдельный вход, так что я не изменю жизнь других больных, и моя собственная жизнь не расстроится. Марии и Дмитрию я скажу в последний момент, чтобы не беспокоить их.

Храни тебя Бог, Милая!

Твоя любящая сестра

Элла

Январь 1908 г.

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 18 июля 1908 г. Гапсаль // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 480.

32

Гапсаль.

18 июля 1908 г.

Милая Минни

В воскресенье мы покидаем это дорогое место с самыми лучшими впечатлениями. Погода почти все время была идеальная, и наш дом такой уютный, жили мы так мирно! Как мне благодарить Бога за этот чудесный моральный и физический отдых, и я так рада, что чувствую себя окрепшей и к зиме смогу все подготовить для моей будущей великой благотворительной работы. Я хочу учредить новое сестричество для бедных и посвятить этому всю мою жизнь. Я должна буду сообщить тебе некоторые подробности, когда мы встретимся, потому что достаточно еще туманно говорила тебе об этом в Царском. Мы думаем остаться до воскресенья, 27-го в Петергофе, потом через Москву я еду в Крым, чтобы принять солнечные ванны и погреться и тем самым избавиться от остаточных ревматических болей. Доктора необычайно довольны, но только настаивают, чтобы я провела дополнительный курс, потому что грязь оказывает сильное действие. Я приняла 25 ванн. Гуляю я много, только не стою и не одеваюсь. Так что, пожалуйста, прости, если 22-го я не появлюсь на выезде и в церкви. Я знаю, что ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять это; а мои сердечные пожелания и поцелуи я буду рада принести тебе!

Храни тебя Бог!

Твоя любящая

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 21 ноября 1908 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 481.

33

Царское Село.

21 ноября 1908 г.

Дорогая моя Минни

Ко Дню рождения Миши — мои самые сердечные пожелания. Завтра я еду в Москву. Шлю тебе мои самые нежные поцелуи. Это всегда такая радость — видеть тебя, и всегда сожалеешь, что так мало!

Вел. Кн. Елизавета Федоровна

Я посылаю небольшой доклад — в самых общих чертах о моей работе. Устав — временный — в ближайшее время будет утвержден1. Бог даст, я уразумею, каким образом все сделать хорошо — чего я страстно желаю.

Будь так добра — телеграфируй мне, могу ли я отправить твой и Сашин портреты в музей Александра III2? Это те, что Саша нам дал в Москве. Ты сказала, если я не ошибаюсь, что хотела бы, чтобы они были в его музее в Петербурге. Я сейчас хочу туда отправить наиболее интересные из рисунков Сергея на исторические сюжеты. Эти 2 портрета, конечно, принадлежат тебе, и Джорджи3 о них знает. Я боюсь, что они испортятся, если их оставить в ящиках и не вывесить. Они такие прекрасные! — Крамского4.

Храни тебя Бог!

Еще раз с сердечными поцелуями твоя любящая сестра

Элла

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 23 июня 1909 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 481—482.

34

Москва.

23 июня 1909 г.

Моя милая Минни

Мы с Викторией1 должны были быть в понедельник в Петергофе. Она две недели будет жить у Аликс, но я могу только три дня. Я только начала мою новую работу и считаю, что будет нечестно и я не имею морального права на какое-то время уехать в первый же год. Потом, конечно, будет легче. Сейчас я работаю над каждой мелочью, надеюсь, что Бог благословит это. Маленькая Мария очень огорчилась, что я не приехала на крестины2, но уехать больше, чем на три дня, действительно невозможно, и если я взялась за эту работу, я должна выполнить мой долг по отношению к ней. Я уверена, что ты поймешь меня, так как у тебя всегда было очень развито чувство долга. Я не забываю старые связи, но я начала новую жизнь, и если бы я еще раз вышла замуж и уехала в какую-нибудь отдаленную страну, никто не ждал бы от меня, что я буду постоянно возвращаться, и то, чем я занимаюсь, — это более великая и важная миссия. Помолись, дорогая, обо мне, чтобы я была достойна и чтобы когда-нибудь с благословения Божия моя работа помогла бы страдающему человечеству.

Как часто я вспоминала о тебе в Кашине3! Как мне тебя недоставало! И я вновь пережила все эти чудесные дни Сарова!

Теперь, дорогая, нечто совершенно из другой области, но для каждого человека его личное дело важнее всего. Менгден4 до этого месяца получал от меня жалованье, с тем, чтобы не отрезать сразу после того, как он вышел в отставку, и особенно потому, что он помогал по-прежнему, сдавая все мое хозяйство Корнилову5, который его заменит, чтобы не быть гофмейстером, но при моей особе. Он был до этого в течение 25 лет управляющим конторой, он камергер и такой замечательный человек. Я не хочу военного. Старина Степанов остается, но он слишком слаб и потому ему уже нельзя больше давать никакой работы сверх того, что у него есть. Так вот, ближе к делу. Менгден в эти годы революционной активности пережил тяжелые времена, и теперь он более или менее беден. Не могла ли бы ты назначить ему годовое содержание, как некоторым из своих командиров полков, потому что он никак не сможет дальше работать, а как командир одного из твоих полков он хоть как-то сможет служить честно. Он наделает кучу долгов, а это всегда не очень честно, а я не могу платить ему содержание как гофмейстеру после того, как он уйдет в отставку, — он никогда не пойдет на это. В то время как помощь, которую ты оказывала до Юсупова6 твоим командирам, спасет его и даст ему возможность служить со спокойной душою. Пожалуйста, сделай это! Я слышала, что он так хорошо служил у тебя в полку, но его денежное положение ужасно. Он ухаживает за своей старой матерью, у которой теперь, после того, как их отставили, нет никакого жилья в Тавриде, так что со всех сторон есть трудности. Я говорю с тобой об этом откровенно, потому что знаю, как ты добра, и кроме меня с тобой никто об этом говорить не будет.

Храни тебя Бог, дорогая! Я надеюсь скоро тебя увидеть. Ты будешь в Петергофе? Я буду 29, 30, 1 и жажду повидаться с тобой!

Всегда твоя нежно любящая сестра

Элла.

Если ты будешь в Гатчине, я могу примчаться на моторе. Я была так рада повидать дорогого Мишу, и я так счастлива за мой полк! Его назначение стало сенсацией и имело колоссальный успех и популярность. Бог да наставит его и да поможет ему!

Елизавета Федоровна, вел. кн. Письмо Марии Федоровне, 2 апреля 1912 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 482—483.

35

Москва.

2 апреля 1912 г.

Милая Минни

В следующее воскресенье, 8-го, будет освящение моей церкви “Покров Богородицы”, и я надеюсь, что твои молитвы соединятся с нашими в этот день и благословение Пресвятой Девы да пребудет над нашей обителью. Помолись также, дорогая, чтобы приезд Эрни в Крым с помощью Божией просветил то состояние слепоты, которое бросает тень на их дом и страну и на всех нас, кто так любит их1.

В пасхальную ночь погода у нас была великолепная, но после этого зима делает попытки вернуться, и часто опять идет снег и снова тает. Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо и у тебя нет прострела. Пусть твое пребывание здесь в мае будет мирным и спокойным, и тогда, конечно, воспоминания об этих прекрасных мирных годах с благословением дорогого Саши будет в наших сердцах и душах.

Нежные поцелуи — храни тебя Бог, дорогая!

Твоя любящая сестра

Элла.

Известно ли тебе что-нибудь о бедной тете Луизе2 и дорогой тете Аликс?

Тютюнник Л. И. Примечания: Письма Великой княгини Елизаветы Федоровны к Императрице Марии Федоровне 1883—1916 гг. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 483—487.

1. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 2—3 об.

1 Сергей Александрович (1857—1905), Вел. князь, с 1884 г. супруг Вел. княгини Елизаветы Федоровны.

2 Александра Каролина Мария (тетя Аликс) (урожд. принцесса Датская) (1844—1925), сестра Императрицы Марии Федоровны, супруга принца Альберта Эдуарда Уэльского, с 1901 г. — короля Великобритании Эдуарда VII.

3 Ирена Луиза Мария (урожд. принцесса Гессенская) (1866—1953), сестра Вел. княгини Елизаветы Федоровны, супруга принца Генриха Прусского, брата императора Вильгельма II.

4 Александр III (1845—1894), Император с 1881 г.

2. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 13—14 об.

3. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 21—23.

1 Мария Александровна (Мария) (1853—1920), Вел. княгиня, дочь Императора Александра II, супруга Альфреда, герцога Эдинбургского, герцога Саксен-Кобург-Готского.

2 Павел Александрович (1860—1919), Вел. князь, младший сын Императора Александра II, дядя императора Николая II. В январе 1919 г. расстрелян в Петропавловской крепости.

3 Виктория (урожд. принцесса Гессенская) (1863—1950), сестра Вел. княгини Елизаветы Федоровны, супруга принца Людвига (Луи) Баттенбергского (Маунтбеттен).

4 Речь идет о семействе князя Юсупова графа Ф. Ф. Сумарокова-Эльстон (1856—1928). Подмосковные имения Юсуповых в Архангельском и Вел. князя Сергея Александровича в Ильинском находились рядом.

5 Речь идет о посещении Троице-Сергиевой Лавры, где покоятся мощи Преподобного Сергия Радонежского.

4. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 44—48.

1 О отце Вел. княгини Елизаветы Федоровны великом герцоге Гессенском Людвиге IV (1837—1892).

2 Вальдемар (р. 1858), принц Датский, брат Императрицы Марии Федоровны. С 1885 г. женат на принцессе Марии Орлеанской (1865—1909).

3 30 сентября — тезоименитство Императора Александра III.

4 Степанов Михаил Петрович, полковник, затем генерал-лейтенант, адъютант Вел. князя Сергея Александровича.

5 Гадон Владимир Сергеевич, штабс-капитан лейб-гвардии Семеновского полка, затем генерал-майор Свиты, командир лейб-гвардии Преображенского полка, адъютант Вел. князя Сергея Александровича.

6 Возможно “трио” Елизавета Федоровна называет в письмах к Императрице себя, Вел. князя Сергея Александровича и Вел. князя Павла Александровича. В описываемое время они были очень дружны.

5. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 65—68.

1 Елизавета Маврикиевна (1865—1927), Вел. княгиня. В Императорской семье ее называли Мавра.

2 Константин Константинович (1858—1915), Вел. князь, сын Вел. князя Константина Николаевича, генерал-адъютант, генерал от инфантерии по Гвардейской пехоте; в 1900—1910 гг. главный начальник военно-учебных заведений; с 1910 г. — генерал-инспектор военно-учебных заведений; с 1899 г. — президент Академии наук; поэт, литературный псевдоним “К. Р.”.

3 Речь идет о рождении сына Вел. князя Константина Константиновича — князя Иоанна (1886—1918). Впоследствии князь Иоанн был флигель-адъютантом, штаб-ротмистром лейб-гвардии Конного полка. Убит в июле 1918 г. под Алапаевском.

4 Александра Иосифовна (тетя Санни) (1830—1911), Вел. княгиня.

5 Васильчикова Мария Александровна (1859—?), фрейлина.

6 Возможно, Адлерберг Александр Владимирович (1818—1888), граф, генерал-адъютант; в 1872—1881 гг. был министром Императорского двора и уделов, канцлер российских орденов.

6. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 62—63 об.

1 Христиан IX (1818—1906), король Дании с 1863 г.

2 Георг (Джорджи) (1869—1957), принц Греческий, племянник Императрицы Марии Федоровны, сын короля Греции Георга I (1845—1913). С 1907 г. женат на прицессе Марии Бонапарт (1882—1968).

3 Константин (Тино) (1868—1923), принц Греческий; с 1889 г. женат на принцессе Софии Прусской (1870—1932).

4 Альберт-Виктор (Эдди) (1864—1892), принц Кларенский и Авондальский, старший сын короля Великобритании Эдуарда VII.

5 Георг (Джорджи) (1865—1936), наследный принц, сын короля Эдуарда VII, с 1910 г. король Великобритании и Ирландии Георг V.

6 Николай Александрович (Ники) (1868—1918), Цесаревич; с 1894 г. Император Николай II.

7. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 21—23 об.

1 Речь идет о крушении Царского поезда недалеко от станции Борки Харьковской губернии 17 октября 1888 г.

2 Камчатка — любимая собака Александра III.

3 Александра Георгиевна (Аликс) (1870—1891), дочь короля Греции Георга I; с 1889 г. супруга Вел. князя Павла Александровича.

4 Татой — летняя резиденция Греческой королевской семьи.

5 Фредерик (Фредди) (1843—1912), принц Датский, с 1906 г. король Дании Фредерик VIII; женат на принцессе Луизе Шведской (1851—1926).

6 Бюцов Евгений Карлович, тайный советник, чрезвычайный посланник России в Афинах.

7 Мария Георгиевна (маленькая Минни) (1876—1940), дочь короля Греции Георга I, с 1900 г. замужем за Вел. князем Георгием Михайловичем (1863—1919); после революции в России вернулась в Грецию, с 1922 г. замужем за адмиралом Периклом Иоанидисом (1881—1965).

8 Ксения Александровна (1875—1960), Вел. княгиня, дочь Императора Александра III, с 1894 г. замужем за Вел. князем Александром Михайловичем (1866—1933).

8. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 33—35 об.

1 В Усове находилось подмосковное имение Вел. князя Сергея Александровича.

2 Шиллинг Густав Николаевич, поручик, адъютант Вел. князя Павла Александровича.

3 Лобанова-Ростовская Александра Николаевна, княжна, фрейлина Вел. княгини Александры Георгиевны.

4 “Квартет” — Вел. князь Сергей Александрович и Павел Александрович и их супруги Вел. княгиня Елизавета Федоровна и Александра Георгиевна.

9. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 37—38 об.

1 Мария Павловна (старшая) (Михен) (1854—1920), Вел. княгиня, с 1874 г. жена Вел. князя Владимира Александровича.

2 Владимир Александрович (1847—1909), Вел. князь, третий сын Императора Александра II.

3 Анастасия Николаевна (Стана) (урожд. княжна Черногорская) (1868—1935).

4 Крассовский Антон Яковлевич (1821—1898), лейб-акушер, тайный советник, доктор медицины, профессор.

5 Мария Александровна (1853—1920), Вел. княгиня, дочь Императора Александра II; с 1874 г. замужем за сыном королевы Виктории I Альфредом Эрнстом Альбертом, герцогом Саксен-Кобург-Готским, графом Кентским, герцогом Эдинбургским (1844—1900).

6 Ольга Константиновна (1851—1926), дочь Вел. Кн. Константина Николаевича, королева Греции.

10. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 47—50.

1 Вел. княгиня Александра Георгиевна умерла во время родов сына Дмитрия.

2 Дмитрий Павлович (1891—1942), Вел. князь, сын Вел. князя Павла Александровича и Александры Георгиевны, флигель-адъютант, штаб-ротмистр лейб-гвардии Конного полка; в 1916 г. принимал участие в убийстве фаворита семьи Императора Николая II Г. Е. Распутина, после чего в качестве наказания был отправлен служить в Персию.

3 Мария Павловна (младшая) (1890—1958), Вел. княгиня, дочь Вел. князя Павла Александровича и Александры Георгиевны. В первом браке за принцем Шведским Вильгельмом; во втором — за князем Сергеем Путятиным.

4 Александрия — парк и летний дворец в Петергофе на побережье Финского залива. Летняя резиденция Императора.

5 Возможно, Нейдгардт Борис Александрович, обер-гофмейстер, член Московского присутствия опекунского совета Учреждений Императрицы Марии.

6 Бахметев Петр Владимирович (1818—1896), предводитель дворянства Дмитровского уезда Московской губернии; почетный мировой судья Москвы.

7 Георгий Александрович (Джорджи) (1871—1899), Вел. князь, сын Императора Александра III.

11. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 52—55.

1 Речь идет о голоде, охватившем Россию в 1891—1892 гг. (См.: Корнилов А. А. Семь месяцев среди голодающих крестьян. М. 1893; Веселовский Б. Б. История земства за сорок лет. Т. 1—4. СПб. 1900—1911).

2 Джунковский Владимир Федорович (1865—1938), адъютант Вел. князя Сергея Александровича (1891—1905); московский вице-губернатор (1905—1908); московский губернатор (1908—1913); товарищ министра внутренних дел, командир Отдельного корпуса жандармов (1913—1915); командир 8-й Сибирской стрелковой дивизии (1915—1917); после революции остался в России, был репрессирован и расстрелян в 1938 г.

3 Ливен Елена Александровна, княжна, фрейлина, начальница Елизаветинского института в Москве.

12. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 8—10 об.

1 Речь идет о сестре Вел. княгини Елизаветы Федоровны принцессе Алисе Виктории Елене Гессенской (1872—1918), будущей Императрице Александре Федоровне.

2 Речь идет о любви принцессы Алисы и Цесаревича Николая Александровича.

3 Эрнст-Людвиг (1868—1937), великий герцог Гессенский, брат Вел. княгини Елизаветы Федоровны, в первом браке женат на Виктории-Мелите, принцессе Саксен-Кобург-Готской (1876—1936), во втором — на Элеоноре, принцессе Сольмс-Гогенсольмс-Лихтенштейнской (1871—1937).

4 Возможно, имеется в виду Вильгельм II (Вилли, Вильям) (1859—1941), с 1888 г. император Германии.

13. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1582. Л. 56—59 об.

1 В апреле 1894 г. представители многих европейских королевских и герцогских династий, связанных родственными узами, собрались в Кобурге на свадьбу великого герцога Эрнста-Людвига Гессенского и принцессы Саксен-Кобург-Готской Виктории-Мелиты, являющейся внучкой Императора Александра II и королевы Великобритании Виктории I. Были здесь королева Виктория I, ее внук император Германии Вильгельм II, наследник русского престола Цесаревич Николай Александрович, принцесса Гессенская Алиса, Вел. княгиня Елизавета Федоровна и многие другие. В эти дни в замке Розенау в окрестностях Кобурга состоялась помолвка Цесаревича и принцессы Алисы.

2 Виктория-Мелита (Даки) принцесса Саксен-Кобург-Готская.

3 Виктория, принцесса Батгенберг, старшая сестра Вел. княгини Елизаветы Федоровны.

4 Виктория I Александрина (1819—1901), королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии. Бабушка Вел. княгини Елизаветы Федоровны и Императрица Александры Федоровны.

5 Возможно, речь идет об Александре (урожд. принцессе Саксен-Кобург-Готской) (1878—1942), с 1896 г. замужем за принцем Эрнстом Гогенлое-Лангенбург.

14. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1582. Л. 11—12.

1 В письме Вел. княгиня Елизавета Федоровна пишет о тяжелой утрате, постигшей Императорскую семью и всю Россию, — о смерти Императора Александра III в Ливадии 20 октября 1894 г.

15 ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1580. Л. 59—60.

16. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1582. Л. 17—18 об.

1 Речь идет о войне между Грецией и Турцией 1897 г. за присоединение Крита к Греции. Война закончилась поражением Греции.

17. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 14—17.

1 Речь идет о годовщине крушения Царского поезда в Борках 17 октября 1888 г.

2 Вел. княгиня Елизавета Федоровна вспоминает о днях, проведенных ею в Ливадии накануне и в день смерти Императора Александра III.

3 Олсуфьева Александра Андреевна (урожд. Миклашевская), графиня, статс-дама, гофмейстерина двора Вел. княгини Елизаветы Федоровны.

4 Михаил Александрович (1878—1918), Вел. князь, сын Императора Александра III.

5 Ольга Александровна (1882—1960), Вел. княгиня, дочь Императора Александра III. С 1910 г. супруга принца П. А. Ольденбургского (1868—1924), во втором — морганатическом браке (с 1916) за ротмистром Н. А. Куликовским (1881—1958). Эмигрировала, умерла в Канаде.

18. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1582. Л. 42—45 об.

19. ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1583. Л. 5—11 об.

В этом письме Вел. княгиня Елизавета Федоровна пишет о французском гипнотизере и спирите Филиппе (ум. в 1905 г.), пользовавшемся репутацией человека, излечивающего нервные болезни. Во Франции Филипп был представлен Императорской семье, произвел благоприятное впечатление и был приглашен в Петербург. В своем дневнике Николай II называет Филиппа “наш друг”, так, позднее, в семье Царя будут называть и Г. Е. Распутина. По Высочайшему повелению Филипп получил звание доктора медицины и чин действительного тайного советника. Императрица Мария Федоровна и Вел. княгини Елизавета Федоровна не одобряли как это, так и последующее увлечение Николая II и Александры Федоровны Г. Е. Распутиным.

1 Мария Александровна, герцогиня Саксен-Кобург-Готская.

2 Так Елизавета Федоровна называет дочерей князя Черногории Негоша, вышедших замуж в России, — Анастасию Николаевну (Стану) и Милицу Николаевну. Обе сестры увлекались спиритизмом, алхимией. Они поддерживали увлечение Николая II и Александры Федоровны Филиппом, способствовали появлению в будущем при Дворе Г. Е. Распутина.

3 Петр Николаевич (Петюша) (1864—1931), Вел. князь, сын Вел. князя Николая Николаевича (старшего).

4 Лейхтенбергский Георгий (Юрий) Максимилианович, герцог, князь Романовский (1852—1912), сын дочери Императора Николая I Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского.

5 Возможно, Милашевич Елена (урожд. графиня Строганова), по первому мужу графиня Шереметева.

6 Имеется в виду Петропавловская крепость — усыпальница членов Императорского дома.

20. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 12—16.

1 Николай Николаевич (младший) (Николаша) (1856—1929), Вел. князь, сын Вел. князя Николая Николаевича (старшего).

2 св. Иоанн Кронштадтский (Иоанн Ильич Сергиев) (1829—1908), протоиерей, с 1855 г. настоятель Андреевского собора в Кронштадте. Канонизирован Русской православной церковью.

3 Имеются в виду Император Николай II и Императрица Александра Федоровна.

4 Георг I (Willy) (1845—1913), с 1863 г. король Греции. Был убит террористом 5/18 марта 1913 г. в Салониках.

21. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 18—21 об.

1 Очевидно, речь идет о разводе в 1901 г. великого герцога Эрнста-Людвига Гессенского с супругой Викторией-Мелитой.

В 1905 г. Виктория-Мелита вышла замуж за сына Вел. князя Владимира Александровича Кирилла Владимировича (1876—1938). Брак этот был признан в России лишь в 1907 г. 31 августа (13 сентября) 1924 г. Вел. князь Кирилл Владимирович, местоблюститель Российского императорского престола, принял титул Императора Всероссийского (см.: Альманах “Дворянское собрание”. 1994. № 1. С. 48—49).

2 Речь идет о заключении официально в 1902 г. морганатического брака Вел. князя Павла Александровича с Ольгой Валериановной Пистолькорс (урожд. Карнович).

22. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 23—25 об.

1 Речь идет об опекунстве над детьми Вел. князя Павла Александровича от первого брака Марией и Дмитрием, которые после смерти матери воспитывались в семье Вел. князя Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны.

2 Кубелик Ян (1880—1940), чешский скрипач.

23. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 43—46.

1 Вел. княгиня Елизавета Федоровна вспоминает о пребывании в Сарове на прославлении преподобного Святого праведного Серафима Саровского (1754—1833).

2 Речь идет о сестрах Анастасии Николаевне и Милице Николаевне.

24. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 49—50 об.

1 Келлер Федор Артурович, граф, генерал-лейтенант по Гвардейской кавалерии, командир 2-го корпуса Восточно-Сибирской армии в Маньчжурии.

25. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 62—63 об.

1 Российское общество Красного Креста находилось под покровительством Императрицы Марии Федоровны. На ее рассмотрение поступали отчеты и докладные записки о деятельности Общества (см.: ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 345—454).

26. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1583. Л. 65—66 об.

1 Во время русско-японской войны, как и в годы Первой мировой войны, Вел. княгиня Елизавета Федоровна занималась организацией помощи раненым, инвалидам войны, семьям солдат. Под ее покровительством было организовано несколько лазаретов, в Кремле находилась пошивочная мастерская для изготовления белья и обмундирования, склады медикаментов.

27. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 2—5 об.

1 Вел. князь Сергей Александрович был похоронен в склепе Чудова монастыря в Кремле. На месте его гибели был установлен крест.

28. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 7—9 об.

1 Дубасов Федор Васильевич (1845—1912), генерал-адъютант, адмирал, член Государственного Совета; московский генерал-губернатор (ноябрь 1905 — апрель 1906). На Дубасова было совершено два покушения.

2 Дурново Петр Николаевич (1845—1915), статс-секретарь, сенатор, член Государственного Совета; с 23 октября 1905 г. до 22 апреля 1906 г. министр внутренних дел.

3 В. Ф. Джунковский цитирует в своих воспоминаниях письмо от 22 декабря 1905 г. из Петербурга Елизаветы Федоровны к Ф. В. Дубасову о ее желании вернуться в Москву для выполнения своего долга: “…Революция не может кончиться со дня на день, она может только ухудшиться или сделаться хронической, что по всей вероятности и будет. Я себя чувствую здесь как заграницей, я порываю связь с Москвой, а между тем, мой долг заняться теперь помощью несчастным жертвам восстания. Я попросту считаю себя “ подлой ”, оставаясь здесь, предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки… и Москва настоящая — не анархисты — меня не поймут, если я не вернусь, и будут правы; покажите это письмо Джунковскому; он может объяснить Дубасову, что я снимаю с него всякую ответственность. Я принадлежу Москве. Оставаясь еще, как я уже говорила, я порываю нить со своими бедными и закрепляю за собой слово “подлая”. Пошлите это письмо Джуну — человеку долга, который, я думаю, знает Москву. Не надо бояться смерти, надо бояться жить…” (ГАРФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 47. Л. 172—173 об.). В. Ф. Джунковскому принадлежит перевод этого письма с французского языка. Подлинник письма не сохранился.

29. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 35—38 об.

1 Анастасия Николаевна (1901—1918), Вел. княжна, дочь Николая II, летом 1907 г. была тяжело больна дифтерией. Императрица Александра Федоровна сама ухаживала за заболевшей дочерью. В письме от 12 ноября 1907 г. Елизавета Федоровна писала о состоянии Императрицы Александры Федоровны после перенесенного испытания: “…Аликс ужасно худая, она подцепила инфлюэнцу, но скорби, которые она пережила этим летом, у нее на лице, и она выглядит как человек, который ужасно страдал морально. Она как тень, такая худая. У меня сердце сжимается, когда я вижу ее печальные глаза…” (ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1581. Л. 51).

2 Вильгельм (1884—1965), герцог Зюдерманландский, сын короля Швеции Оскара II; был женат на Вел. княгине Марии Павловне (младшей). Впоследствии супруги развелись.

3 В связи с предстоящим замужеством дочери Вел. князя Павел Александрович просил Николая II разрешить ему вернуться в Россию вместе со второй женой. В письме от 14 мая 1907 г. Елизавета Федоровна так описывает поведение Павла Александровича: “…Я нахожу, что совершить сделку , как он написал в ответе на телеграмму Ники, — это не только ужасно жестоко, но еще и бессердечно . Как может он ставить условия ради своего собственного удовольствия , когда ставкой является счастье его ребенка ? Я понимаю, если бы он приехал сразу же и начал бы тогда переговоры, когда-де я смогу наконец тем или иным образом привезти свою жену, — это было бы естественно. Но то, как он ведет себя сейчас! Где его отцовская любовь? Ни слова о счастье своего ребенка ! Вот делайте, что я хочу , и тогда я приеду. Что общего у его жены с замужеством его дочери от первой жены, почему она собственно должна жить в России, пока он устраивает счастье своей дочери…” (ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 24).

4 Столыпин Петр Аркадьевич (1862—1911), гофмейстер, статс-секретарь. С 1906 г. председатель Совета министров. Убит Д. Г. Богровым в сентябре 1911 г. в Киеве.

5 Озерова Екатерина Сергеевна, камер-фрейлина Императрицы Марии Федоровны.

30. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 46—49 об.

31. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 44—45 об.

32. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 59—60 об.

33. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 68—69 об.

1 Временный устав Марфо-Мариинской обители был утвержден 20 ноября 1908 г. Обитель открылась 10 февраля 1909 г.

2 Музей Александра III — ныне Русский музей в Санкт-Петербурге.

3 Георгий Михайлович (Джорджи) (1863—1919), Вел. князь, сын Вел. князя Михаила Николаевича, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, управляющий Русским музеем, нумизмат. Расстрелян в январе 1919 г. в Петропавловской крепости. Был женат на Марии Георгиевне (Минни), принцессе Греческой.

4 Крамской Иван Николаевич (1837—1887), художник.

34. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 62—66 об.

1 В 1909 г. сестра Вел. княгини Елизаветы Федоровны принцесса Виктория Баттенбергская посещала Россию.

2 В 1909 г. у Марии Павловны (младшей) родился сын Леннарт, граф Бернадот.

3 12 июня 1909 г. в г. Кашине Тверской губернии состоялось торжество восстановления церковного почитания Святой Благоверной Великой княгини Анны Кашинской. Об этих торжествах подробно пишет В. Ф. Джунковский в “Воспоминаниях” (ГАРФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 49. Л. 95—99).

4 Менгден Георгий Георгиевич, граф, флигель-адъютант, полковник, заведующий двором Вел. князя Сергея Александровича.

5 Корнилов Аркадий Петрович, гофмейстер, надворный советник, управляющий конторой Вел. княгини Елизаветы Федоровны.

6 Возможно, имеется в виду князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон Феликс Феликсович (старший), бывший командир Кавалергардского Императрицы Марии Федоровны полка.

35. ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1584. Л. 74—75 об.

1 Речь о приезде в Крым брата Императрицы Александры Федоровны великого герцога Гессенского Эрнста-Людвига с семьей. Елизавета Федоровна надеялась, что с помощью брата ей удастся убедить сестру в пагубном влиянии Г. Е. Распутина.

2 Луиза (1851—1926), вдова короля Дании Фредерика VIII.

Публикация Л. И. ТЮТЮННИК